Аркадий Ваксберг - Белые пятна

Падение Людмилы Евгеньевны потрясало отнюдь не своей уникальностью, а тем, что оказывалось в кричащем, абсурднейшем противоречии со всей ее жизнью. Той, что шла у всех на глазах более четверти века.

И, однако, был документ, который никак не отринуть. Семь художников «по доброй воле, без чьего-либо наущения» официально признались, что не раз и не два «слабовольно, но вынужденно позволили себе сделку с совестью и законом»: уступили «домогательствам всесильного председателя облотделения СХ и пред. худ. совета, от которой зависела судьба наших произведений, возможность пробиться на зональные и республиканские выставки, получить командировку с творческими целями…».

Следовал горестный перечень преступных «дарений»: все это были плоды личного творчества (кулоны, коврики статуэтки) и магазинные сувениры… Перечень длинный, но точный: в квартире Людмилы Евгеньевны все предметы оказались на месте — хозяйка не отпиралась: да, именно их подарили ей те, кто раскаялся после в своем слабоволии. И свидетели подтвердили: точно, они! Психологическая загадка: взяточник, вымогатель не только не прятал в тайник уличающие его поборы, а зазывал гостей, чтобы с гордостью их показать…

Замечу, что и следователи, и судьи, несомненно, преследовали благую и важную цель. Стремились внести посильный свой вклад в очистительную работу, которая диктуется временем и отражает насущное требование общественности: выжечь полностью лихоимство в любых его проявлениях как зловредную опухоль. Со всеми ее ядовитыми метастазами. Выжечь — невзирая на лица. А если точнее — взирая! По принципу: кому больше дано, с того больше и спросится. Потому что любая поблажка «с учетом заслуг» вовсе не пресекает подобное зло, а плодит его, ставя «заслуженных» выше закона.

Можно только приветствовать верных долгу юристов, кому ничьи посты и «заслуги» не мешают делать свое правое дело, кто тонко и точно чувствует зов времени, общественную потребность, общественный гнев. При одном непременном условии: чтобы гнев этот, страстный и праведный, не слепил им глаза.

Что же она вымогала, Людмила Евгеньевна? Как? За какие блага? Чем торговала, превратив в барахолку чистое поле искусства?

Материалы судебного дела отвечают на эти вопросы. Отвечают, повергая меня, признаюсь, в полнейшее недоумение.

Беру для примера один из документов.

«Путем вымогательства… (подсудимая. — А. В. ) получила от художницы Ш. в виде взятки грампластинку «Калинка» стоимостью 1 руб., один кг урюка стоим. 2 руб., кошелек стоим. 1 руб. 50 коп., флакон духов стоим. 2 руб. 50 коп., губ. помаду стоим. 5 руб.».

«Объекты» жалки и комичны, но я отнюдь не хотел бы вызвать этим читательский смех. Мерзкая сущность подачки всем хорошо известна: коварство ее не в сумме, а в факте. Ничтожные сувениры, унизительные дары — ловушка для слабых. Для тех, у кого нет ни морального стержня, ни принципов, ни достоинства. Опутанные и прирученные, они радеют своим искусителям, закрывают глаза на их отнюдь не бездумные «шалости», вольно, невольно ли отличая угодников, выделяя их из общего ряда.

Сказано было: бойтесь данайцев, дары приносящих, — время отнюдь не внесло коррективы в эту мудрую формулу. Но любая формула не больше, чем формула, наполняют ее реальным, осязаемым содержанием люди и обстоятельства. Чем могла порадеть Людмила Евгеньевна — не абстрактная, умозрительная, а подлинная, живая, в тех условиях, в которых жила, при отношениях, какие имела с людьми, ее окружавшими, — чем могла, например, порадеть за пластинку «Калинка»? Чем — могла и чем — порадела?

Вот на эти вопросы ответа в пространнейшем приговоре, к сожалению, нет. Я нашел их совсем в других документах — в объяснениях, которые дали сами же обличители. В их простодушных признаниях, перечеркнувших свой же донос.

До поры до времени все эти люди жили общими интересами, общей судьбой. В достаточном отдалении от крупных культурных центров круг художников узок: дом Людмилы Евгеньевны был для многих и их домом. Приезжавшие из районов попросту здесь размещались, местные шли без приглашений на горевший всегда огонек — ждала их не рюмка, а разговор об искусстве. Порой — суровая критика. Всегда — умный совет. То, что принято называть творческой атмосферой.

И, поверьте, я очень бы удивился, если бы сюда приходили только с пустыми руками. Как по схеме — не знаю, по-людски же в дружеский дом, который ты посещаешь все время, где и стол для тебя, и кров, и уют, только с пустыми как-то не принято. Если кто-то считает иначе, — что ж, пусть я буду не прав…

Много лет назад, в студенческую мою бытность, один из старейших профессоров, готовя нас, молодых, будущих следователей и судей, прокуроров и адвокатов, бережно относиться к оказавшейся в нашей власти чужой судьбе, зачитал с кафедры не очередную статью Уголовного кодекса, а отрывок из фельетона Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Дело студента Сверановского».

«О, этот суконный язык! — восклицали сатирики. — Он всему придает важность и значительность.

Попробуйте переложить на этот язык такую простенькую фразу:

«Мария Ивановна сидела на диване и читала книгу, мягкий свет лампы падал на перелистываемые страницы».

Вот что получится:

«17-го сего апреля, в два часа пополуночи, в квартире № 75 была обнаружена неизвестная гражданка, назвавшаяся Марией Ивановной, сидевшая в северо-западном углу комнаты на почти новом диване, купленном, по ее заявлению, в магазине Мосдрева. В руках у нее удалось обнаружить книгу неизвестного автора, скрывшегося под фамилией А. Толстой, каковую она, по ее словам, читала, употребляя для освещения как комнаты, так равно и книги настольную штепсельную лампу с ввернутой в таковую электрической лампочкой силою в 25 свечей и, как утверждает экспертиза, накала в 120 вольт».

Правда ведь, таковую явно преступную гражданку хочется немедленно изолировать от общества, избрав мерой пресечения взятие под стражу».

Да, звучит довольно зловеще…

Не так ли звучит и вот этот отрывок из приговора: «В качестве взяток под видом дружеских подношений и сувениров подсудимой получены… многочисленные украшения, парфюмерия, туалетные принадлежности, продукты и пр.». Этот же перечень в другом документе, изложенном языком человеческим, выглядит совершенно иначе.

« Вопрос свидетелю М.Перечислите предметы, которые вы подарили обвиняемой.

Ответ.Сумочку-косметичку, духи за пять рублей, кулон на цепочке (оценен экспертизой в 8 рублей. — А. В. )

Вопрос.Обвиняемая, признаете ли вы, что вами получены перечисленные предметы?

Ответ.Признаю. Кулон в подарок на день рождения, духи по случаю 8 Марта, сумка-косметичка на Новый год.