Мария Воронова - Итак, история… (О писательском ремесле)

Даже если вы автор бульварнейших романов, обоснуйте свое зло. Не превращайте его в серый рыхлый фон, на котором положительный герой рисует картины своей крутости. Нужно точно знать, что нужно главному злодею, чего он добивается, ради чего так хлопочет.

С положительным героем попроще, он борется против зла, и этого достаточно, чтобы считать его хорошим, но с отрицательным обратное утверждение не прокатывает.

Злодей не станет в глазах читателя плохим только потому, что сует палки в колеса главного героя. Вы попробуете договориться с читателем, мол, давай, прими за данность, что он плохой, а я тебе за это дам почувствовать всемогущество и величие главного героя, но гарантии нет, что читатель пойдет на это допущение. Скорее нет, чем да.

Алхимически чистое зло не существует. Только сумасшедший станет надрываться без личной выгоды, и, в общем, характерной чертой злодея как раз и будет предпочтение собственных интересов интересам других людей.

Можете не заостряться ни на идеях, ни на характерах, ни на чем вообще, но мотивация зла должна быть обязательно.

Когда рыцарь убивает дракона, то мы должны знать не только, что дракон сильнее рыцаря, но и то, что он плохой и заслужил смерти. Дракон должен есть людей, уничтожать посевы и не идти ни на какие переговоры с людьми.

А если он мирно щиплет травку за двести километров от замка, то воинственный пыл рыцаря уже не кажется таким однозначным.

Сомневайтесь во всем, потому что из сомнений рождаются идеи.

Призовите на помощь иронию.

Смешайте добро и зло, и вылепите героев, в одном из которых добра будет на несколько молекул больше.

Можно вообще не беспокоиться об образе главного героя, он родится сам, пока вы будете лепить его противника.

Оправдывайте противника! Убедитесь, что он имеет право хотеть то зло, которое хочет (в его системе координат, конечно), и главный герой не заставит себя долго ждать.

Возьмем герметичный детектив. В каком-то замкнутом пространстве совершается преступление, и пока идет расследование, мы успеваем познакомиться со всеми персонажами. В итоге сыщик вычисляет убийцу, собирает всех и сообщает: «Это сделал Иванов!». И все такие: «А, Иванов! Океюшки! Ну, мы по домам!». Нет, всем интересно, зачем Иванов совершил преступление. Что у него была за проблема, которую нельзя решить законным способом? Даже закону это интересно, потому что когда Иванова будут судить, у него обязательно выяснят мотив преступления.

Ничто не разочаровывает так сильно, как зло ради зла.

Если вы поленитесь обосновать зло, то пройдете мимо интересных сюжетных ходов.

Вот рыцарь, вот дракон. Чтобы рыцарю показать свою мега-крутость и популярность, ему надо убить дракона. Ну и все. Надел доспехи, сел на лошадь и поехал. Что там за дракон, насколько он опасен, да какая разница.

А если немного подумать головой, то…

Например, у Крессиды Коуэлл получилась прекрасная серия «Как приручить дракона».

В общем, осмысливая зло, вы найдете гораздо больше идей для увлекательного сюжета, чем любуясь великолепием вашего героя.

Вспомните, сколько веселых, мудрых и ироничных произведений было создано, когда канонический сюжет рассказывался с точки зрения злодея.

Позаботьтесь о зле, а добро как-нибудь само восторжествует.

Допустим, вы пишете детектив про маньяка. Кажется очевидным, что полюс зла здесь – серийный убийца. Ну да, безжалостно лишает жизни ни в чем не повинных людей только для того, чтобы удовлетворить свою болезненную тягу к смерти. Идеальное зло, нельзя пожелать лучше. И мы пишем стандартную книгу про маньяка, в которой перед нами две проблемы – какую завлекательную фишечку придумать для злодея, чтобы выделить его из общей массы, и как изобразить величие главного героя.

С другой стороны, маньяк, это тот самый редкий случай абсолютного зла. У него, в отличие от обычного убийцы, нет и не может быть никаких оправданий. Быть маньяком плохо, думаю, ни один здравомыслящий человек не станет оспаривать этот тезис, так зачем доказывать то, что и так известно?

Давайте еще поищем зло в нашей истории. Почему маньяка ловят двадцать лет? Он такой хитроумный? А может, кто-то из следственной бригады что-то напутал? А может, не напутал? Может, руководство отказывается объединять случаи в серию, чтобы не сеять панику среди граждан? Или оно поступает так из других соображений? Когда-то начальник был обычным опером, и проворонил важную улику, и теперь, если признать, что действует маньяк, то это всплывает, и будет стоить ему карьеры? Или руководство считает, что пока население запугано маньяком, оно на ура воспримет такие демократические меры, как комендантский час и просмотр личных данных в соцсетях, и поэтому не торопится с поимкой. А вдруг наоборот, происходит слишком скорое правосудие, чтобы отчитаться о поимке злодея и получить повышение?

Видите, сколько у нас еще точек зла помимо маньяка. И такое зло гораздо интереснее, потому что происходит не от выродка, а от обычного человека, который, возможно, не так уж и плох по своей сути, просто в данный момент страх и жадность взяли над ним верх.

Согласитесь, что это дополнительное зло добавит красок нашей истории.

Помните, что для вашей книги нет зла страшнее, чем зло неубедительное. Оно реально вам погубит и героя, и сюжет, и идею.

Впрочем, слишком очевидное зло тоже не обогащает историю. Гораздо интереснее, когда действуют не герой и злодей, а герой и антагонист, а читатель сам решает, почему прав именно герой, а не его противник.

Поговорим о диалогах. Хоть персонаж и раскрывается через действие, но без разговоров он тоже не обойдется. Напомню о существовании прекрасной книги Р. Макки «Диалог: искусство слова для писателей, сценаристов и драматургов». Вы точно не пожалеете, если ее прочтете.

Вот пример диалога, которого не должно быть:

«– Когда же ты приехал из Мариуполя, где ты жил у нашей бабушки?

– Да, я там жил, – пробормотал второй сын лейтенанта, – у нее».

И. Ильф и Е. Петров сознательно написали такой безжизненный, противоестественный диалог, чтобы подчеркнуть комичность ситуации.

Но если это давние товарищи, а не незнакомцы, вынужденные притворяться братьями, они ни за что не станут сообщать друг другу то, что давно известно им обоим.

Для сценаристов и драматургов это проблема, для них диалог персонажей – единственный способ донести информацию до зрителя, но у писателя на вооружении и авторский текст, и внутренние монологи героев!

Как бы ни был наш шпион Иванов деморализован уходом Люды, вряд ли он произнесет такое:

– Эх, Петров! Вот уже двадцать лет ты являешься моим связником! Сколько ценной информации мы с тобой передали в центр за эти годы!