Вадим Цымбурский - Третий Рим и Вторая Великороссия

Б.Межуев:Ну, это путь через федерализм к новой империи.

В.Цымбурский: Да, если угодно. Мы должны сделать шаг, который покажется некоторым людям угрожающим. Но он очень важен. Путин уже заложил для него определенные предпосылки. Я говорю о создании федеральных округов. Они действительно соответствуют внутреннему членению России. Да возникнет новая империя, но империя, образованная такими вот округленными пространственными образованиями, которые дополняют и поддерживают друг друга, отвечая принципу "связывания соседств". Я считаю, что проблема альтернативной столицы — это не проблема "переноса столицы" как таковой, а проблема "пятой скрепы". Того, что политолог Михаил Ильин назвал как-то "Второй Великороссией".

Многообразие ликов этой "Второй Великороссии" удивительно. Говорят, что Новосибирск не имеет древних исторических корней. А Тобольск? Это древняя столица сибирской православной метрополии. Скажем, прекраснейший университетский Томск немыслим в качестве столицы, поскольку почти что за ним кончается ветка железной дороги. Какая то мышеловка получается. Но в регионе достаточно и других чудесных городов. Сегодня для нас идея альтернативной столицы интересна прежде всего в контексте проекта Второй Великороссии — как основной скрепы, держащей страну.

Начать "закладку" новой столицы надо с очень простой и недорогой вещи. Нужно, чтобы президент, я не говорю, этот президент или следующий, ехал отдыхать не в Сочи, а в какие-нибудь цветущие места уральско-сибирского региона. В своеобразную временную Ставку. И делал бы то, что делает Путин в Сочи, общаясь с местным людом. То есть основная ставка оставалась бы ещё в Москве, а временная — в этом регионе. Вот основа нашего крепкого будущего.

Б.Межуев:Как следует оценивать опыт переноса столиц в прошлом столетии: турецкий, бразильский, казахский?

В.Цымбурский: У нас ситуация иная, чем во всех этих странах. У нас реальный центр называется периферией, а пространство, прижатое к западной границе, — Средней Россией. Реальная географическая сердцевина России трактуется как отдаленная окраина, с которой бегут люди. Хотя это климатически очень подходящие для русских земли, обжитые с XVI века, когда китайцы в эти места даже не совались.

А.Шмулевич:А Вам не кажется, что нахождение столицы на окраине свидетельствует о подчиненном положении страны, что расположение столицы способствует вывозу сырья и общению с более развитыми соседями?

В.Цымбурский: Если говорить о пространственной, или как говорит Дугин, геополитической мистике складывания страны, то нельзя не вспомнить возведение Петербург. Было ли это строительством с нуля, средь голых скал и чухонских болот — или возвращением на новгородские земли, овеянные духом предка Петра — Св. Александра Невского? Последнее куда более достоверно.

А вы обращали внимание, какое место занимает Новгородчина в системе координат развёртывания России? Она находится в ключевой точке двойного российского развертывания — меридианального и широтного. Потом мы забываем, что новгородцы ещё в XIV веке наметили дорогу в Сибирь через Вологду, через Урал. Дальнейшее освоение Сибири происходило по новгородскому сценарию. Использовались новгородские технологии вторжения — по рекам, на стругах. О. Георгий Флоровский в своей статье "О культе Святой Софии" обращал внимание на то, как в Московском царстве на тобольскую епархию сажали владык новгородцев.

Фактически Сибирь рассматривалась как продолжение Новгорода. То есть продолжением той земли, на которой впоследствии возник Петербург. Существует определенная "мистическая связь" между землей Александра Невского и Сибирью, нашей Второй Великороссией. Поэтому, очень любопытна сама эта альтернатива, куда переносить столицу — в Сибирь или Питер. Эти два направления выступают как бы в смысловой связке.

А.Шмулевич:А Вам не кажется, что существует еще и связь Санкт-Петербург — Белоруссия?

В.Цымбурский: Это отдельная тема. У меня готовится статья о Белоруссии, которую я никак не могу дотянуть до печати. Она называется "Второе государство Русского народа".

Б.Межуев:В этом контексте петровское евразийство последнего периода его царствования, которое описано в Вашей статье "Дваждырожденная Евразия и геостратегические циклы России", выглядит довольно логично.

В.Цымбурский: Да, если под петровским евразийством понимать большую игру императора после Ништадского мира, когда полностью была подмята Польша, в Швеции сидело петровское лобби, а на пути России непоколебимо стояла только Турция… Тогда, в последние петровские годы, действительно началось время больших проектов, связанных непосредственно с Южной Азией, Индией, Каспием. Потом возник проект освоения Северного пути, а также начался поиск выхода через Балтику, через Атлантику, в Южную Азию со стоянкой на Мадагаскаре. Турция тогда запирала южные выходы и приходилось искать обходные пути. Сергей Михайлович Соловьев писал, что Пётр видел побережье Балтики исключительно в увязке с побережьем Каспия.

Но вернемся к нашей проблеме. Сегодня говорить об альтернативной столице надо так, чтобы освещалось развитие узловых российских территорий. Укрепление и повышение значимости страны в мировой геополитической и геоэкономической композиции. Чтобы русский человек, глядя на карту России, не видел какое-то осколочное образование, где массы сбились на Западе, а дальше — дикая степь, леса, болото и чёрт знает что. Чтобы он видел внутренние связи и контуры будущего Зауральского Петербурга.

Б.Межуев:Перенос столицы повлечет за собой определенные политические риски, работающие, в частности, на ослабление связи с Украиной и Белоруссией…

В.Цымбурский: Политические риски существуют сейчас, когда народ в Свердловской области бежит в Екатеринбург. (А оттуда, кто побогаче, в Москву.) Когда население спасается бегством с Дальнего Востока. Особенно теперь, когда после сдачи этих злополучных островов китайцы нависают над Транссибом и Хабаровском. Наибольшие политические риски несет в себе нынешняя политика, при которой совершенно не обсуждаются перспективы усиления и укрепления страны.

Предположим, НАТО действительно выдвигается к нашим границам в Грузии и Украине. Для страны, где все нервные узлы сдвинуты к западной каёмочке, это действительно чудовищно опасно. Помните, как ельцинский министр обороны Павел Грачев предупреждал, что столичный округ становится прифронтовым. Все 1990-е годы стоял крик: "Судьба России решается в Чечне". Я тогда писал, что для политика, который видел бы Россию не из Кремля, а из Новосибирска или Тюмени, судьба России никак не решалась бы в Чечне. Взгляд политика, имеющего за спиной надёжную запасную Ставку во Второй Великороссии, был бы совершенно иным. Сейчас удержать Россию в целости может только сила, сочетающая прочные позиции на европейском фланге и не менее прочные позиции в "пятой скрепе".