Клаус Хольцманн - Россия. Снова эксперимент

Надо отдать должное Ельцину, он был изначально ориентирован на восстановление Поволжской республики немцев. Вспоминается трансляция из Саратовской области сцены его общения с народом, бурно протестовавшим против этой затеи. В качестве компромисса с народом была выбрана ограниченная территория Капустина Яра, совершенно непригодного для жилья. Но народ отверг и этот компромисс, и популист Ельцин принял сторону народа. Красочно описывает ситуацию А.Фитц [122]: «А начертано на них (плакатах. — К. X.) было следующее: «Лучше СПИД, чем немцы!»; «Отстояли Волгу в 43-м, отстоим и сегодня!»; «Не разевайте рот на саратовский огород!» Вскоре уже плакаты обновленной демократической России оповестили нас о том же самом, а Борис Ельцин, клятвенно обещавший в случае избрания на пост президента восстановить немецкую республику, став им, глумливо предложил территорию ракетного полигона Капустин Яр в Нижнем Поволжье, напичканную неразорвавшимися снарядами, минами, обильно политую отравляющими веществами и соляркой».

В этой выразительной картине национализм уже переплетается с ура-патриотизмом. Да, отстояли Волгу в 43-м, во многом благодаря патриотизму, но без приставки «ура». Ну, какая связь просматривается между немцами, осаждавшими Волгу в 43-м, и их соплеменниками, безвинно репрессированными еще раньше в «профилактических» целях, людьми, предки которых верно служили России? Еще советская власть признала свою ошибку и реабилитировала этот народ. И теперь приравнивание его к агрессорам, осаждавшим Волгу, кроме морального аспекта, попадает под статью разжигания межнациональной розни. К упомянутым в начале абзаца эмоциональным проявлениям добавляется и чисто «шкурный» интерес. Ведь ясно, что многие из этих «спидовозжелателей» проживают в добротных домах, оставленных репрессированными хозяевами. Возвращение в родные пенаты бывших хозяев или их наследников чревато волной исков к уже прижившимся в них обитателям. Конечно, российская Фемида их защитит, но зачем переживать эту тяжбу? Легче нарисовать оскорбительный плакат, сочувствие гарантировано.

Поскольку мы затронули тему патриотизма, не будем от нее отклоняться. Обратимся к классикам. Но и здесь нас ждет сюрприз. Вот фраза М.Е.Салтыкова-Щедрина: «Когда начинают часто говорить о патриотизме — значит опять, сильно проворовались!». «Патриотизм — последнее прибежище негодяя», — говорит Л.Н.Толстой. Я вглядывался в эту фразу на экране компьютера и не верил своим глазам. До этого я слышал эту фразу, но считал, что она относится к национализму, но никак не к патриотизму. Сам, к сожалению, компьютером не владею, попросил найти в Интернете источник, надеясь на ошибку. Не удалось. Лишь значительно позже я узнал, что изначально эта фраза принадлежит британскому критику Самуэлю Джонсону. Была она им произнесена еще в 1775 году по конкретному поводу — войны Британии против боровшихся за независимость американцев. А Толстой лишь популяризировал эту фразу, включив ее в свой сборник афоризмов «Круг чтения». Но этот эпизод, как и в случае с Шопенгауэром, показал, что ссылки на авторитетов требуют осторожности. Во всяком случае в «Войне и мир» понятие патриотизма на расходится с общечеловеческим представлением о нем. Без патриотизма трудно представить себе победу в Великой Отечественной войне. Кстати, к новому явлению, «ура-патриотизму», фраза классика более применима.

Обратимся теперь к высказываниям наших современников. Но сначала подумаем, где может найти применение чувство патриотизма, чтобы реально себя воплотить в какой-либо сфере. Мир изменился, внешней угрозы, перед лицом которой это чувство способно сплотить народ, слава Богу, уже нет. Внутренний кризис устойчив, и патриотизму его не одолеть. Но патриотизм рвется наружу, и это вынуждает его несколько видоизмениться. «Ныне патриотизм проявляется не столько в любви к родине, сколько в ненависти к Америке» [131]. Глубокую характеристику этого нового русла патриотизма дает исполнительный директор Центра стратегических исследований А. Пионтковский [79]: «Антиамериканизм — это устойчивая структура сознания, выполняющая у его носителей очень важные защитные психологические функции. Достаточно посмотреть на поведение пораженной им почти поголовно российской политической «элиты». Еще более характерно это для исламских «элит», разжигающих, подобно своим российским собратьям, идеологический антиамериканизм в массовом сознании своих народов для собственной легитимизации. Антиамериканизм — это не социальный бунт обездоленных, это, скорее, метафизический бунт очень даже наделенных и привилегированных, но глубоко уязвленных и страдающих от самоощущения вторичности и ущербности своего статуса…. Антизападные и особенно антиамериканские комплексы и страсти бушуют в странах третьего мира наиболее грозно как раз в тех верхних разреженных слоях «элиты», в которых принято посылать жен рожать в американские клиники, а детей — в американские университеты. Ну и уж дело «Аль-Арабии», «Аль-Джазиры» и РТР транслировать эти настроения в широкие народные массы». Потрясающий по глубине экскурс в область человеческой психологии. Радует, что не перевелись еще мыслящие люди в России.

В беседе с одной знакомой, человеком образованным и начитанным, я обнаружил эту антиамериканскую наклонность. Человек, кстати, живет на Западе и пользуется всеми его благами. Мое любопытство по затронутому вопросу она удовлетворила следующим ответом: «Как же! Америка всегда хотела уничтожить Россию». Слово «всегда» меня насторожило, и я попросил уточнить, с каких пор. Ведь антиамериканские настроения были привиты советской властью уже в послевоенный период, до этого они не ощущались. Чтобы отделаться, знакомая с чуть меньшим надрывом ответила: «Всю историю». Я продолжал настаивать, и она сослалась на период пребывания Америки под властью британской короны. Спасибо еще, что не на доколумбовский. Не знала знакомая (или не захотела знать), что неурожай 1891 года вызвал в России волну, жертвой которого стали свыше полмиллиона человек. И было бы их больше, если бы слухи об этом не достигли берегов Америки (правительство Александра III их тщательно скрывало). Положение спасла американская гуманитарная помощь, доставленная их флотом в Либаву. Оттуда «241 вагон, наполненный 5,4 млн. гуманитарной помощи, отправит груз в 75 городов и селений 13 российских губерний.» [166, стр.59].

Нелишне напомнить и об американской помощи по ленд-лизу уже Советскому Союзу по ходу Второй мировой войны. Вот вам и «всю историю», как выразилась знакомая.

Утрата статуса сверхдержавы болезненно отразилась на российском патриотическом сознании. Понять это можно, ибо понятие величия внедрялось в сознание русского человека еще с далеких царских времен и глубоко укоренилось. Главный редактор одного весьма уважаемого издательства в одном из своих интервью заявил, что Россия может быть только великой и иначе она не может существовать. Ни в коем случае не будем относить это к числу предрассудков, скорее это инерция мышления, не готового расстаться с устоявшимися понятиями. Родились эти понятия в период войн, захватов чужих территорий, носивших масштабный характер. Сегодня эти явления сошли на нет, военные конфликты можно перечислить по пальцам. А великими еще в ту эпоху имели основания считать себя и Англия, и Франция, даже Испания, на языке которой и сегодня говорит значительная часть американского континента. Однако мотивы величия в этих странах сегодня что-то не прослушиваются. Этот архаизм за ненадобностью отпал. А российское сознание он продолжает будоражить. И все же из этого хора прозвучал трезвый голос еще в 1993 году [144]: «…величие — пустое слово, нам нужна не великая «держава», а страна, где людям хорошо живется». Этот голос принадлежал покойному ныне главе ВЦИОМ [6] ВЦИОМ — Всероссийский центр изучения общественного мнения. Ю.Леваде. Теперь этот центр носит его имя. Продолжим мысль автора статьи: «Российская история показала, может быть, как никакая иная, что расширение границ и сфер влияния вовне чрезмерно расточительно для слабо организованного, малоэффективного общества».