Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

И на фоне их вопиющей антигуманности одним из существеннейших свойств этих миров является присвоение права безапелляционно судить, какое из окружающих их соседних государств является неправильным, тираническим, — и по одной лишь этой причине военной силой «освобождать» их, сразу после освобождения принимаясь перекраивать по своему образу и подобию.

Мор:

«Они не затевают войну зря, а разве только когда или сами защищают свои пределы, или же прогоняют врагов, или когда они жалеют какой-нибудь народ, угнетённый тиранией, — тогда своими силами они освобождают их от ига тирана и от рабства (это они делают из-за человечности). …Но действуют гораздо более жестоко, когда купцы дружественных народов под предлогом неблагоприятных законов или же пагубного искажения хороших законов, где бы то ни было, под видом справедливости подвергаются несправедливому обвинению».

«…Привлечённые этими их добродетелями, соседние народы, которые свободны и живут по своей воле (ибо многих из них утопийцы уже давно освободили от тирании), просят себе у них должностных лиц».

«…Отказавшихся жить по их законам утопийцы прогоняют из тех владений, которые предназначают себе самим. На сопротивляющихся они идут войной. Ибо утопийцы считают наисправедливейшей причиной войны, когда какой-нибудь народ сам своей землёй не пользуется, но владеет ей как бы попусту и напрасно, запрещая пользоваться и владеть ею другим, которые по предписанию природы Должны здесь кормиться».

Кампанелла:

«На том же острове находятся ещё четыре царства, сильно завидующих их благополучию… Тамошнее население стремится жить по обычаям Соляриев и предпочитает быть под их властью, чем под властью собственных царей…».

«…Победителями всегда выходят Солярии. Как только они подвергаются насилию… или призывают их (Соляриев. — В.Р. ) на помощь другие города, находящиеся под гнётом тирании… начинается война против нарушителей естественного права и религии».

«Они охотно прощают вину и оскорбления своим врагам и, одержав над ними победу, оказывают им благодеяния. Если постановлено… казнить кого-нибудь из неприятелей, то это производится в самый день победы над врагами, после чего они непрестанно оказывают им благодеяния, говоря, что целью войны является не уничтожение, а совершенствование побеждённых».

«Всё имущество покорённых или добровольно сдавшихся городов немедленно переходит в общинное владение. Города получают гарнизон и должностных лиц из Соляриев и постепенно приучаются к обычаям Города Солнца…».

Не хочется опускаться до политической публицистики, перечисляя войны последних полутора-двух десятков лет, начатые ради освобождения кого-нибудь от какой-нибудь «тирании» наследниками той культуры, в лоне которой творили оба великих утописта. Но очевидно, что по этому параметру их идеальные образы оказались практически реализованы и реализация их продолжается; похоже даже, что год от году нарастает. Пленительный образ самой себя, светивший евро-атлантической цивилизации в течение многих веков, перешёл на новую стадию воплощения в жизнь. Не за горами, вероятно, и войны за территории, которыми с точки зрения нынешних утопийцев кто-то владеет «как бы попусту и напрасно».

Не хочется-то не хочется, но удивительно, что до сих пор находятся люди вроде Л. Жуховицкого, публично («Нева», 2011, № 6) утверждающие что-нибудь такое:

«Как правило, все войны начинают диктаторы. А побеждают в этих войнах либералы. Причина проста: солдаты либеральных стран защищают свою свободу. Солдаты диктаторских режимов вынуждены отстаивать своё рабство».

Похоже, некоторые мыслители как начитались в своё время чего-то вроде «Огонька» периода perestroyki, как зажмурились в восхищении, ослеплённые сиянием вдруг открывшихся им наскоро сляпанных напыщенных истин, таки живут с той поры, не имея ни ответственности, ни порядочности, ни даже элементарного любопытства, чтобы хоть одним глазком взглянуть на реальный мир.

Не время и не место углубляться в мировую древность в поисках примеров, прямо и по всем пунктам опровергающих вышеприведённое утверждение, — скажем, от Пелопоннесской войны до, скажем, войны англо-бурской. Но уж с тех пор, как после катастрофической глобальной перестройки 1914–1918 годов возобладала идея спасения человечества прогрессом, всё мало-мальски серьёзные войны начинают, вне зависимости от политического устройства и способа правления, исключительно те, кто, во-первых, принадлежит к европейский цивилизации (или с максимально возможной успешностью модернизируется по её примеру — например, Япония), а во-вторых, возомнил себя провозвестником будущего (разумеется — светлого) и счёл, что в его силах навязать свою версию прогресса окружающим.

Неужто это диктатор Милошевич бомбил Вашингтон, а потом демократическая Америка напряглась и, защищая свою свободу, в тяжкой борьбе одолела агрессора?

А вот ещё вопрос денег и частной собственности.

Платон:

«Прежде всего никто не должен обладать никакой частной собственностью…».

«…Ни у кого не будет ничего собственного, но всё у всех общее… Никто не должен ничего приобретать…».

Мор:

«Любой глава хозяйства просит то, что надобно ему самому и его близким, притом без денег, вообще безо всякого вознаграждения уносит всё, что только попросит».

«Оттого, что здесь нет скаредного распределения добра, нет ни одного бедного, ни одного нищего. И хотя ни у кого там ничего нет, все, однако же, богаты».

«Совсем уничтожив само употребление денег…».

Кампанелла:

«Дома, спальни, кровати и все прочее необходимое у них общее».

«Община делает всех одновременно и богатыми, и вместе с тем бедными: богатыми — потому что у них есть всё, бедными — потому что у них нет никакой собственности…».

Реальное, объективно возникшее экономическое своеобразие европейской цивилизации исходно было в вопиющем противоречии с этой мечтой. Вероятно, оттого мечта и повторялась от утопии к утопии столь настойчиво (филиппики Руссо в адрес частной собственности; Прудон; да несть им числа): именно чрезвычайно раннее и чрезвычайно интенсивное развитие товарно-денежных отношений ещё с эллинских времён демонстрировало европейский культуре все безобразные черты подобного уклада. Но именно в Элладе встав на товарно-денежный путь — во многом просто благодаря ландшафту, мелко нашинковавшему подвластные всякой отдельной общине угодья, что с самого начала вынудило большинство из них строить экономику на торговле, — европейская цивилизация уже не могла с него свернуть; наоборот, товарно-денежным водоворотом она затягивала в свой кильватер всех, кто впоследствии попадался ей на пути. А самое европейскую реальность то и дело судорожно дёргало в сторону однообразно безденежных социальных конструкций.