Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Боюсь, что при такой системе всю эту духовность очень быстро доведут до абсурда и вывернут наизнанку ровно так же, как уже вывернули наизнанку и превратили в омерзительный фарс борьбу за права человека.

Но это — к слову. Всё равно я на стороне духовных скреп. Здесь стою, и не могу иначе.

В начале же века евроцентризм сугубо доминировал в среде гуманитарной интеллигенции, и поэтому мы с Игорем после выхода первых же томов с ходу, что называется, огребли по полной.

Не стану даже пытаться перечислить, кто так ли, сякли обвинял нас ни много ни мало — в фашизме; то коричневом, то красном, то красно-коричневом, но во всех случаях — антизападном. Так порой и выражались: «Святыни с любовью созданного ван Зайчиком евразийского рейха… Скверные повороты в истории зачастую бывают порождены… и весьма незначительными инцидентами — выпуском тошнотворных ксенофобских книг в Санкт-Петербурге или звоном пивных кружек в славном городе Мюнхене… Творения ван Зайчика, помимо своего гнусного антизападного содержания…».

Но одну из коллизий я всё же хотел бы вспомнить, потому что осенью 2001 года к хору чисто абстрактных, чисто картонных для меня борцов с фашизмом (почему-то настоящего фашизма ни тогда, ни теперь в упор не видящих) присоединилась лично известная мне персона. Дальняя, но давняя знакомая по питерскому Союзу писателей, интеллигентная и лиричная красавица, в обычной жизни, сколько я мог тогда судить, человек исключительной порядочности. Она проявила себя ярче всех. Не потому ярче, что написала лучше всех или высказалась умнее всех, но потому, что не просто накатала что-то типа политического доноса в прессу, но совершила это ПО-ДРУЖЕСКИ. Пользуясь знакомством, позвонила мне, сообщила, что хочет написать о ван Зайчике и попросила рассказать о проекте в подробностях. Я привёл её в наш институт, познакомил с Игорем, и мы с ним битых два часа показывали ей первоисточники, знакомили с замыслом, отвечали на её вопросы… Усвоив полученный материал, поэтесса и журналистка опубликовала аж несколько статей.

«Для обнародования всей этой мерзости не стоило, впрочем, трудиться новые книги писать — если бы авторы этих расовых перлов читали что-нибудь, кроме „Майн Кампф“… Для интеллектуальных наслаждений такого рода совсем не обязательно в „Академкнигу“ идти. Можно почитать что-нибудь попроще — например, книжки …ван Зайчика… Делопроизводители всех этих романов — писатель- фантаст Вячеслав Рыбаков и его соавтор Игорь Алимов — доказывают нам на паре простеньких детективных сюжетов, что все нынешние больные проблемы — чушь, выдуманная глупыми и очень неприятными с виду журналистами (немудрено, что книжки эти, говорят, идут нарасхват в Госдуме). Национализма, например, у нас никакого нет… Это не мы виноваты, это все опять происки Запада, понятно?» «Сослуживцы обращаются друг к другу „единочаятель“ (сокращённо еч). Пытаясь проникнуть в суть термина, я подбирала к нему синонимы, в том числе группенфюрер. „Ну да, ну да“, — кивнули создатели Зайчика». «Дело незалежных дервишей — литературная пародия на распад СССР. В одну кучу свалены и Прибалтика, и Украина, и Чечня. Коррумпированная местная администрация направляет деньги, щедро льющиеся из центра, не на строительство больниц и электростанций, а на закупку вооружений и рытьё окопов под видом археологических раскопок. Одураченный народ страдает без тепла и света, а кучка преступников стремится его окончательно погубить, отделив от матери-Ордуси — вот и весь фокус. …Нации — что ж, они, конечно, имеют право на самоопределение, но ведь ежу понятно, какое это безобразие и безумство. Зачистить их всех отеческой рукой — и дело с концом». «К литературе всё это отношения не имеет. Но вполне можно представить подростка, начитавшегося ван Зайчика и кричащего „Свободу полковнику Буданову!“»

Ну не ахинея ли?

На группенфюрера мы ей, видите ли, поддакнули…

Что творит идеология с мозгами людей и с их порядочностью!

Однако теперь-то, по прошествии лет, я подругам поводам диву даюсь. Издевательски утрируя изображение невозможных с её точки зрения ужасов, вызванных отделением республик от матери-Ордуси, эта дама на самом-то деле точно описала нынешнее реальное состояние некоторых из них. Она-то высокомерно полагала, что над нами потешается — а получилось: как в воду смотрела. Что доказывает: это мы с Игорем тогда как в воду смотрели.

И вторая характерная нота. Ею же самой придуманный подросток, желающий свободы Буданову, — настолько для неё бесспорный продукт русского фашизма, что этого даже доказывать не надо. Напротив, опасностью возникновения такого подростка доказывается фашистская сущность ван Зайчика. Что Буданов, что Баркашов — ведь оба не Власов.

Почему-то теперь совершенно реальные вопли «Москалей на ножи» наших антифашистов не возмущают, а наиболее продвинутых — даже восхищают.

В 2001 году я такого не мог угадать. Но именно после выхода этих статей, помнится, я окончательно всё понял про интеллигентных лиричных демократов. И про их представления о свободе. Свободе от совести, порядочности, благодарности.

Но грех их так уж винить. Просто в силу каких- то аберраций детских впечатлений, воспитания и первичной социализации эти люди принадлежат к иной, тоже формировавшейся в России веками, культурной традиции. Абсолютно прозападной и сугубо корпоративной. И поэтому именно тогда, когда Россия является Россией, становится Россией или хотя бы пытается стать Россией, они-то как раз перестают здесь чувствовать себя на Родине. Родиной они ощущают Россию, лишь когда могут быть чем-то вроде евро-атлантических прогрессоров в российском Арканаре. И тоже не было б в том беды — люди разные нужны, люди разные важны.

Если бы не две поправки относительно прекрасной книги Стругацких на нашу сермяжную реальность.

Во-первых, вечно в чём-то виноватые арканарские недочеловеки должны всех прогрессоров знать в лицо, относиться ко всем их высказываниям как к непререкаемым истинам и благоговейно принимать оные к немедленному тотальному исполнению. А во-вторых, вашингтонско-брюссельский Институт Экспериментальной истории, в отличие от стругацковского, давно дал своим агентам лицензии и на кровь, и на насилие, и на передачу оружия аборигенным бандам прогрессивной гопоты.

Что автоматически делает этих агентов не безвестными просветителями из светлого будущего, а тщеславным низовым, из местных, персоналом оккупационной администрации. И позднесоветская диссида, равно как и их духовные наследники, восприняла эту трансформацию с радостью. Ведь сволочью быть лучше, чем, по выражению Руматы, коммунаром. У сволочи всегда степени свободы возрастают. Стало быть, прогресс.