Вячеслав Рыбаков - Резьба по Идеалу

Когда же их пытаются усовестить: мол, что ж вы творите, братцы, — они любят гордо отвечать: имею право, ведь это и моя страна. Тут не поспоришь, но беда в том, что остальные девяносто пять процентов населения их страны для них не соотечественники, а ватники, руссофашистское быдло; читай — продукт иной культуры. И под предлогом того, что это и их страна, они, всегда имея на чёрный день какую-нибудь другую страну, бесстрашно тщатся эту переломить об колено и либо сделать исключительно и безраздельно своей, либо погубить. И что с того, что быдлу, ежели тут всё загорится, бежать, в отличие от просветителей, будет некуда… Пускай горят. Именно поэтому они борются только с тем, что ими объявлено русским фашизмом — и ни с каким иным, будь он хоть трижды реален. Ведь им нужна именно эта страна. Ведь она же ИХ. Эсэсовцы в своё время называли территории, все евреи с которых сожжены или удушены, «юден фрай». Нашим прогрессорам нужен «совок фрай». И поэтому девушка именно в кокошнике — националистическое мракобесие. Именно Т-34 на постаменте — символ милитаризма. Защита интересов именно России — угроза мировому сообществу… Это же всё производные чужой, мешающей, подлежащей разгрому культуры. Теперь я знаю: они РЕАЛЬНО не понимают, как все эти кокошники и Т-34 могут кому-то казаться уважаемыми — и непритворно подозревают насилие, промытые мозги и подлог…

А ещё нас обвиняли совсем уж смешно — в том, что как раз тогда, когда в России наметился подъём национального самосознания, мы пытаемся сдать её желтопузым, психологически подготовить Русь к китайской оккупации…

А ещё — в пропаганде телесных наказаний…

В общем, не поддерживал нас практически никто — кроме бесчисленных благодарных читателей, да ещё любимых и любящих жён; а вот гнобил кто только не.

Конечно, с той поры общественное сознание совершило грандиозный поворот. Вернее, начало совершать. Со всеми присущими началу неумелостями и несуразностями, в чём-то половинчато, в чём-то чересчур. И, как говорил один из персонажей Стругацких, будущее создаётся нами, но не для нас. Однако ж без ложной скромности — я горжусь тем, что, если чуток перефразировать Высоцкого, в семилетний план поимки хулиганов и бандитов мы с моим другом тоже внесли свой очень скромный вклад.

И даже если России суждено погибнуть в неравном бою, теперь она сделает это достойно, как муж-воитель на пороге родного дома, а не от внутреннего гниения и полной утраты смысла и цели собственного существования, как, например, погибает у нас на глазах У каина. Рука уже не поднимается писать это название с буквой «р», потому что это раньше она была у края, а ныне она — у Каина.

Впрочем, если исходить из так называемого здравого смысла, Россия уже столько раз должна была погибнуть в неравной борьбе с двунадесятые языцами, что даже странно, как это русский ещё остаётся среди живых языков. А вот остаётся… Неспроста это, ох, неспроста.

Но, как говорится, на Бога надейся, а боевой железнодорожный ракетный комплекс «Баргузин» держи на запасном пути. Вот — квинтэссенция русского консерватизма.

Потому что прогрессивная альтернатива — на Европу надейся, а бронепоезда вместе со всей прилагающейся к ним наукой продай на металлолом — оказалась совершенно неэффективной и ещё более оторванной от реальности, чем бред большевиков о пролетарском интернационализме.

Август 2014

Знаменитую фразу о том, что у России нет других союзников, кроме её же собственных армии и флота, кто только не повторял. Из знаменитой она уже становится избитой.

Но почему, собственно, у России нет союзников? Разве история не убеждает в обратном?

В том-то и дело: по большому счёту она убеждает в том, что все союзы, особенно военные, в которых участвовала Россия, не приносили ей, как говорится, никакой пользы, окромя вреда. Союзники были — толку с них не было. Ну, если соблюдать академическую точность и добросовестность, надо добавить: за редчайшими исключениями.

Не будем углубляться во времена раздробленности, когда русские княжества то и дело заключали между собою разного рода союзы. Сколько союзов — столько и измен, сколько крестоцелований — столько и предательств, увы. Феодализм — он такой; в Европе было то же самое. Не будем брать пору московской Руси; жизнь наша шла тогда слишком наособицу, с кем особо союзничать-то? С крымским ханом против Литвы да с Литвой против крымского хана… Но вот со времён Петра, когда Россия, на бравшись духу, в первый раз попыталась освоиться в общеевропейском доме и полезла в союзе с одними европейцами то и дело воевать против других европейцев, союзнический опыт был по большей части негативным. Россия-то, участвуя в европейских разборках не столько ради собственной пользы, сколько ради самого участия, всё тщилась доказать: мы одной крови, вы и я! А нам неизменно отвечали (не словами, разумеется, а делами): вот вы свою кровь и проливайте, а мы на неё посмотрим и вынесем свой вердикт: одной али как.

Воевали с Наполеоном, воевали, Суворов вот через Альпы лазил, потом даже Париж взяли без единого выстрела — и в итоге зачем-то завоевали для Англии мировую гегемонию.

В союзе с остальными победителями кровавого узурпатора создали Священный Союз во имя поддержания общеевропейской стабильности, и оказались единственными, кто принял его всерьёз. Тщились, оставаясь верными духу и букве союза, и впрямь препятствовать революциям и переворотам, то есть поддерживать эту самую стабильность — в итоге именно тогда и уже навсегда добыл и для себя ярлык «жандарма Европы» и «душителей свободы».

Александр Третий Миротворец заключил союз с республиканской Францией, в честь чего благодарные французы аж целый мост его имени отгрохали в Париже. Мост, что говорить, и впрямь красивый, до сих пор стоит. А вот косточки солдат армии Самсонова, которую верная союзническому долгу Россия Николая Второго сунула без тылов, до завершения комплектования, в Восточную Пруссию, давно истлели. Да, Париж этим наскоком был спасён. И, кстати сказать, британский экспедиционный корпус, сражавшийся во Франции против немцев, тем самым, в общем-то, спасён тоже. Но через считаные годы сами-то британцы даже всего лишь лично Николая с семьёй спасти не захотели, отказавшись принять у себя и оставив на волю революционеров. Потом, конечно, не уставали клеймить кровавых большевиков за зверскую расправу. Как будто они, запросто казнившие своего венценосного Карпа, не знали, что революционеры делают с царями-королями.

Не говоря уж о том, как спасённые обошлись с самой спасительницей под предлогом того, что в ней смута: красные, мол, хоть и власть, да не та, а белые — хоть и та, но не власть. В итоге просто рассыпать Россию пытались. Именно так, видимо, понимая, что такое союзнический долг.