Сергей Буркин - Что случилось с Россией

И вот рабочие прямо от станка, избранные депутатами советов, членами исполкомов, оказались вынуждены повседневно управлять всею страною. Сознавая свою малограмотность, рабочие охотно включали в число избранных ими депутатов партийных руководителей - большевиков, на данных заводах не работавших, а советы именно их избирали председателями исполкомов (Отсюда уже недалеко и до назначения руководителей свыше, превращение их выборов в фикцию. Но это пока еще впереди). Но большевиков было мало, а лихорадочная жизнь военного времени ежедневно требовала от советов и их исполкомов срочного решения бесчисленных военных, политических и хозяйственных задач. И исполкомы их решали, делая на каждом шагу ошибки за ошибками, порою чрезвычайно тяжелые по своим последствиям (такие, например, как расстрел царской семьи). Но никто не мог указать большевикам более легкого и безболезненного пути - такого пути мы и сейчас не знаем.

Теперь надо разобраться с крестьянством. В деревню советская власть пришла одновременно с аграрной реформой, осуществленной, в основном, в форме захвата крестьянами помещичьих земель и имений. За предоставленную им возможность захватить землю крестьяне были готовы простить большевикам многое - и безвозмездное, в сущности, изъятие советской властью хлебных «излишков», и запрет на торговлю хлебом, и затянувшуюся войну, оторвавшую мужиков от полей на фронт, и неохотный допуск крестьянства к участию в государственном управлении...

Рабочие же, осуществляя свою власть, вынуждены были постоянно помнить, что Россия - страна крестьянская, что именно крестьяне составляют подавляющее большинство ее народа, и опасаться: как бы и вправду не «подавили». Рабочие вынуждены были смириться с тем, что система продразверстки обеспечивала их хлебом совершенно недостаточно – рабочие в городах в самые трудные годы гражданской войны потребляли 7 пудов хлеба на душу населения в год, а крестьяне в «производящих» хлебных губерниях, несмотря на продразверстку, потребляли в год до 17 пудов.

Выходит, что, являясь правящим классом, рабочие голодали, но власти из рук не выпускали. Руководившие ими большевики, в соответствии с марксистской догмой, считали крестьянство классом мелкобуржуазным и не доверяли ему. Поэтому в сельской местности сельские крестьянские советы избирались не от предприятий (которых здесь не было), а от всех жителей данного села (включая подчиненные селу деревни). При избрании же депутатов в вышестоящие советы («советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов») от нижестоящих советов, вместо представительства, пропорционального численности населения, на избрание депутатов-крестьян была установлена квота, в несколько раз более низкая, чем для рабочих. Крестьяне, избранные членами органов сельской власти - сельсоветов, волостных, а позже районных советов - оставались по-прежнему крестьянами, т.е. продолжали вести собственное (единоличное, в основном) хозяйство.

В соответствии с сохранившимся в деревне имущественным неравенством, палитра политических взглядов крестьянства была очень разнообразна - от готовности приумножать и яростно отстаивать свою собственность до осуществления реальных попыток жить вообще без собственности, коммуною. Но преобладало настроение всеобщего глухого недовольства запретом на торговлю. После «хлебной воли» перехода к нэпу недовольство в значительной мере определялось тем, что крестьянам, даже средним, было на практике осуществлять первоначальное накопление очень трудно, и только те нэпманы получали реальные прибыли, кто имел связи с «блатным миром» (так называли тогда теневую экономику). Но рабочая власть придирчиво контролировала нэпманов, сдерживая накопления ими капиталов и строго преследуя криминальные элементы, так что за годы нэпа существенная прослойка буржуазии в России сложиться не успела. Это глухое недовольство богатых крестьян и нэпманов чутко уловил и отразил поэт Есенин:

Жалко им, что Октябрь суровый

Обманул их в своей пурге.

И уж удалью точится новой

Крепко спрятанный нож в сапоге.

В годы военного коммунизма распространение рабоче-крестьянской советской власти на деревню было в значительной мере условным, декларативным, ограничивалось изъятием из деревни «излишков» хлеба. С началом нэпа советская власть постепенно прибирала к рукам крестьянскую вольницу, но еще много лет некоторые районы страны не вполне контролировались правительством. Включение в состав последнего в качестве народного комиссара земледелия беспартийного сибирского крестьянина было, конечно, жестом более картинным, чем реальным; все же, в первые годы советской власти большевики имели основание утверждать, что ими в Советской России создано рабоче-крестьянское государство с преобладающим влиянием («гегемонией») рабочего класса.

Выше упоминалось, что большевики, руководившие этим рабоче-крестьянским государством в своей повседневной управленческой деятельности, допускали немало ошибок, многие из которых нетрудно было бы избежать.

От многих отдельных ошибок малограмотную рабочую власть могла бы предостеречь интеллигенция, да большая часть ее (из тех, кто не погиб в гражданской войне) убежала к белым, заставляя рабочих не доверять оставшимся. Но острый недостаток хотя бы элементарно грамотных людей вынуждал советскую власть все же использовать эти остатки интеллигенции. Среди рабочих в депутаты советов иногда, хоть и не часто, попадали инженеры, техники и служащие производственных предприятий, заслужившие доверия рабочих (чаще всего это была интеллигенция пролетарского происхождения - инженеры, врачи, ветеринары, агрономы, выучившиеся, как творили при царе, «на медные деньги»). Грамотный депутат, пользующийся авторитетом у рабочих - это же находка для малограмотного исполкома.

Ряды рабочей по происхождению интеллигенции в условиях советской власти непрерывно пополнялись рабочей молодежью - учащимися рабфаков и вузов. Но еще шла гражданская война (точную дату ее окончания на окраинах России вообще невозможно назвать). Как ни велика была тяга трудовой молодежи к учебе, большая часть учащихся, недоучившись, отправлялась на фронт и там погибала. Вот почему численность прослойки пролетарской «партийной» интеллигенции росла очень медленно.

Что касается деревни, то здесь почти не было кадров даже для элементарного «ликбеза». Система «земских» учреждений культуры большевиками была ликвидирована, сельская интеллигенция - учителя, фельдшеры, акушерки - бежали в города, боясь крестьянской вольницы. Носителями политической информации стали возвращающиеся в родные деревни красноармейцы, демобилизованные по инвалидности, сами частенько не грамотные. Они же возглавляли и все сельские органы советской власти.