Сергей Буркин - Что случилось с Россией

Вынужденный повседневно вести экономическую борьбу с нэпманами за лучшие условия труда, рабочий класс был хорошо организован, его депутаты заседали в советах, вплоть до самых высших; осуществлялся рабочий контроль на производстве. Растущая численность партии позволила ей установить более жесткий партийный контроль и осуществлять руководство всей деятельностью советов всех уровней; беспартийных среди руководителей исполкомов практически не осталось. В заметно растущих бюрократических «аппаратах» исполкомов ключевые (хотя и невыборные) посты тоже заняли коммунисты. Хотя исполкомы по-прежнему избирались советами, но теперь чаще исполкомы диктовали решения советам, чем наоборот.

Но одновременно в «аппаратах» росли численность и негласное влияние отдельных представителей той части служащих, которые работали «на советскую власть» только ради куска хлеба. Боясь потерять паек, они работали старательно и при наличии необходимых способностей постепенно продвигались на ответственные посты, а, усвоив коммунистическую фразеологию, порою проникали в партию. Неверно было бы считать их всех врагами советской власти - последние рано или поздно уставали притворяться, срывались. Большинство же служащих советскую власть принимали как данность и искренне озабочены были лишь собственным благополучием.

С первых лет революции в Советской России существовала система периодических «чисток» партии и государственного аппарата, что давало некоторую возможность рабочему классу контролировать «аппаратчиков». Но в условиях НЭПа партию и рабочий класс больше беспокоила возможность подкупа коммунистов нэпманами (больше всех троцкисты шумели о «термидорианском перерождении» партии), чем превращение изрядной доли коммунистов в советских чиновников, озабоченных лишь пайком и карьерой, подобно массе беспартийных «совслужащих».

Что касается крестьянства, то оно в эти годы не имело большого влияния в центральных советских органах, хотя через сельсоветы его настроения были, по крайней мере, в центре известны и центром первоначально учитывались.

На фоне временной терпимости, установившейся в годы нэпа, внутрипартийный террор мог бы сигнализировать классовому врагу о внутреннем неблагополучии в партии, и это соображение заставляло сталинистов сдерживаться. Поэтому первоначально под удар попадали лишь отдельные инакомыслящие коммунисты, санкции против которых ограничивались исключением, ссылкою, переводом из центра на периферию. (Например, такие большевистские вожди как Лев Троцкий и Карл Радек были сосланы, первый - в казахстанскую столицу Алма-Ата, второй - в крупный сибирский город Томск; а автор лично для Сталина оскорбительной эпиграммы поэт Осип Мандельштам - в центрально-русский город Воронеж.)

Но с устранением каждого несогласного влияние сталинистов в партийных органах и в партии в целом все более укреплялось; вскоре появилась возможность ликвидировать целые группы (вроде «Союза марксистов-ленинцев»).

Когда же на грани 20-х - 30-х годов была осуществлена массовая и скоростная коллективизация крестьянства, она сопровождалась беспрецедентным размахом «красного террора», ставившего своей целью фактически не перевоспитание, а истребление кулачества, как, якобы, непригодного для коммунистического общества ввиду неискоренимой приверженности кулака к частной собственности. Под влиянием момента в годы коллективизации ужесточился и внутрипартийный террор, а с середины 30-х годов на партию на партию и страну вновь обрушился, как лавина, массовый террор. Обезумевшие от крови, сталинисты за короткий срок уничтожили в десятки раз больше коммунистов, чем могла насчитывать внутрипартийная оппозиция, которой в действительности почти что и не было.

Под удар сталинистов попал в первую очередь самый цвет партии – самые честные, самые преданные, самые принципиальные и способные иметь и отстаивать собственное мнение. После расправы с ними в партии больше не осталось настоящих коммунистов; потому что коммунист, совершенно уверенный в невиновности арестованного вчера товарища, но струсивший и не посмевший выступить в его защиту, - это уже не коммунист, он сломался (а выступивший, да, он был коммунистом, но он тут же оказывался на том свете).

В результате в партии остались, в основном, карьеристы и трусы, возглавлявшие огромную массу невежд, не способных понять и самостоятельно оценить происходящие события, и слепо верящих официальной пропаганде. Именно эта руководимая карьеристами партия политических недоумков, полагавших себя авангардом советского общества, организовывала отвратительные массовые кампании по одобрению репрессий с безоговорочным требованием смертной казни без разбора для всех, попавших под жернова истории.

С этого времени коммунистическая партия потеряла моральное право называться коммунистической. Дальнейшим пополнением ее рядов стали руководить карьеристы и корыстолюбцы; вовлекая в ее ряды себе подобных, они закрепили полное перерождение партии, руководители которой вскоре сами полностью утратили веру в свои идеалы и более не могли вести к ним народ. Но сталинисты, скрывая свое перерождение, продолжали пропагандировать прежние привычные лозунги, и люди, в массе своей, продолжали им верить, как верили до этого много лет, с самого 1917 года.

Все, кто мог бы разъяснить народу, как его опять обманули, были заранее уничтожены; редкие выступления отдельных «невозвращенцев», вроде Раскольникова, пропаганда Троцкого и его сторонников из-за границы до СССР практически не доходили, но и на них сталинисты распространили свой террор. Никаких следов организованного сопротивления советского народа сталинскому террору, кроме очень редких в эти годы тюремных и лагерных бунтов, историки не находят. (Впрочем, нефальсифицированную историю тех лет - еще предстоит создать).

Начавшаяся вскоре война не изменила внутрипартийную обстановку. Враг поставил нас перед необходимостью защищать свой родной дом. И мы вынуждены были драться - не ради сталинской «благодарности в приказе» и не ради осуществления туманного коммунистического будущего; а, как четко сформулировал Твардовский, «ради жизни на земле».

Нельзя не отметить бесспорный исторический факт, что в первых рядах советских солдат на войну пошли коммунисты. Нет, не те карьеристы и трусы, возглавившие к тому времени квази-коммунистическую партию - эти

сумели отсидеться в тылу. А те, кому совесть не позволила окопаться в тылу, - эти первыми записались в добровольцы, первыми поднялись в контратаку и первыми получили предназначенную каждому вражескую пулю. Ничуть не умаляя их подвиги и вовсе не желая оскорбить, их память, нельзя, тем не менее, не признать, что все они - и геройски сражавшиеся, и не очень, от массы рядовых до большинства генералов и маршалов - все они в политическом отношении до последнего вздоха оставались недоумками, оболваненными официальной пропагандой и не способными самостоятельно оценивать текущие события.