Коллектив авторов - О фантастике и приключениях (О литературе для детей. Выпуск 5-й)

Именно здесь возникает четвертая задача научно-фантастической литературы, и приступить к ней надо срочно.

Можно подумать, что новые (да еще математические) методы медицины могут быть поводом лишь для научно-популярной статьи, но не для романа с волнующими приключениями. Действительно, если математическая медицина не будет органически включена в сюжет, если ее можно будет свободно заменить какой-нибудь другой наукой, то цель достигнута не будет. Попробуйте, однако, расписать приключения, происходящие внутри организма, когда люди привыкли писать о приключениях, ареной которых является внешний мир. Попробуйте насытить драматизмом столкновение идей одного и того же человека, когда люди привыкли к драматическим столкновениям людей между собой или людей с силами природы. Попробуйте включить в приключенческий роман математические формулы в качестве персонажей.

И все это должно захватывать.

Но не слишком ли многого мы требуем от писателя?

Можно ли, вообще, хоть как-нибудь сделать то, о чем мы просим в этих трех фразах, начинающихся словом «попробуйте»?.. Пробовал ли кто-нибудь, когда-нибудь это самое?..

И тут вспоминается рассказ о разминировании из книжки Н. Белчина «Маленькая лаборатория», рассказ о размышлениях биолога в книге Ж. Ромена «Люди доброй воли» и глава «Немножко алгебры» у Ж. Верна («Из пушки на луну») и, наконец, происшествие с математической формулой у него же («Вверх дном»).

Мы считаем, что возможность соавторства писателей в создании математической медицины вполне реальна, а конкретных тем у нас сколько угодно.

Кто согласится нам помочь?

Несколько лет назад я работал над фантастическим романом о полете в межзвездное пространство. Читал я этот роман одному простому человеку, а тот слушал-слушал и говорит: «Ты меня прости, друг, но меня интересует прежде всего, что за существа живут в других мирах. Такие они как мы? Так же чувствуют, трудятся, борются? Даже едят, пьют, спят?»

Читатель прежде всего хочет знать: «То, что ты мне напишешь о фантастическом мире, — это человечно или нет? Если человечно, понятно и написано душевно — тогда это мне нужно, я книгу пойму и полюблю». А если в книге будут только какие-то отвлеченные понятия и проблемы, например, выбор Галактики для полета — это читателя не увлечет.

В любом произведении на тему космических полетов мы все-таки будем иметь дело с людьми, с живыми людьми. Да и в иных мирах они могут встретить весьма своеобразную жизнь. Для того чтобы убедительно описать все это, мало быть только инженером, надо быть очень хорошим писателем. Почему до сих пор читается с увлечением «Аэлита»? Потому, что Гусев, Лось и Аэлита — это живые люди, со своей судьбой, близкой нашему сердцу. «Аэлита» глубоко гуманистична, и потому она вечна.

Сегодня здесь говорили много интересного о будущей техники. Нам, конечно, нужно изучать эту технику. Она поразительна, потрясающа. Но мы не должны забывать, что мы пишем для человека и должны показать этого человека и его поведение в непривычных для нас условиях. И надо, чтобы эти условия, и сам человек в них, казались нам правдоподобными, естественными.

Когда мы будем писать фантастические романы, нам надо серьезно думать о герое. Он всегда должен быть в центре всего даже в романе о новой Галактике. И это должен быть новый, социалистический человек. Меня часто считали «интересным выдумщиком», говорили: «Гребнев — мастер сюжета». Мне это было первое время приятно, но потом я понял, что хотя писательская выдумка и нужна и хороша, от жизни отрываться все же нельзя.

Например, в одной научно-фантастической повести польского писателя Лема было написано, что тунгусский метеорит это — не метеорит, а атомный корабль, который взорвался, попав в атмосферу. Но когда читатели от ученых узнают, что упал и взорвался все же метеорит, а не межпланетный корабль, причем метеорит весил много миллионов тонн, они перестают верить автору.

Интересен вопрос о так называемом литературном поиске или розыске. При слове «розыск» вы сразу подумаете, что речь идет о «Деле пестрых» или о «Деле Румянцева». А если вспомнить писателя Ираклия Андронникова, как он разыскивает и воспроизводит историю какого-нибудь неизвестного лермонтовского портрета? Что, это можно назвать розыском?.. Безусловно.

А если М. Поляновский и Л. Кассиль разыскивают материалы о подвигах юного героя Володи Дубинина, это литературный розыск? Конечно.

А когда писатель заинтересован розыском книжных сокровищ Ивана Грозного и ищет следы древних книг, а затем пишет приключенческую повесть о них! Это литературный розыск? Да, несомненно.

Но говоря о литературном поиске, я не хочу утверждать, что поиск должен вытеснить мечту. Документальный литературный розыск и мечта могут сосуществовать, и фантазия может помочь розыску.

Однажды было так. Писатель написал фантастический роман о подводном туннеле между Америкой и Азией. Книга получилась интересная, хотя ее в свое время и поругали. Некий старый опытный журналист заинтересовался вопросом: а как же реально, можно построить туннель между Америкой и Азией или нет?..

Он начал узнавать, делалось ли что-нибудь в этом направлении, и выяснил, что в начале XX века был такой проект, предложенный одним французским инженером. По его проекту железнодорожный туннель должен был пролегать под Беринговым проливом… Это была как будто уже не фантастика, а тщательно разработанный проект Аляско-Сибирской железнодорожной магистрали, в котором было предусмотрено также и строительство туннеля под Беринговым проливом.

Но наш журналист продолжал искать. И дальнейшие литературные розыски привели его от проектов и схем инженеров к крупнейшему международному заговору империалистов, собиравшихся под видом концессии отторгнуть от России огромные пространства на русском Востоке. Этим заговором был опутан весь русский царский двор. Здесь были пуoены в ход подкупы, убийства, шантаж, — все…

Вот видите, куда привел литературный поиск! А толчком к нему послужила фантастика. Пусть благородный огонь искательства вечно горит в нашей груди!

Однажды ночью я вышел на балкон и впервые увидел спутник. Я уже привык к тому, что критики зачислили меня в разряд «бескрылых», утверждая, что мечта у меня куцая и писатель я робкий, навсегда приземленный. Привык настолько, что даже это чудо человеческого гения не пробудило у меня смелых мечтаний о полетах не только в дальние Галактики, но даже на изъезженные фантастами многих поколений Венеру и Марс.

Я смотрел на удаляющуюся звездочку и думал о тех, кто набрасывал первые карандашные эскизы этой воплощенной в металл мечты, кто делал расчеты, составлял сплавы, добывал горючее, точил гайки и припаивал провода к десяткам сложнейших приборов. Все это делали люди, которых мы встречаем в метро, в трамвае, на улицах. И нет никого среди них, похожего на капитана Немо или Робура-завоевателя, нет сверхчеловеков, которые всегда приводятся критиками в качестве примера сильных характеров, еще не созданных советскими фантастами.