Коллектив авторов - О фантастике и приключениях (О литературе для детей. Выпуск 5-й)

Над конструкцией советских спутников работали десятки институтов, тысячи людей. Конечно, был и главный конструктор. Но ведь он ничего не сделал бы без инженеров, слесарей-сборщиков, простой монтажницы или даже аккумуляторщицы. Без их помощи не обойдется он и при создании первого межпланетного корабля.

Да простят меня снобы — ревнители «чистоты жанра», но я отважился написать роман о полете вокруг Луны, в котором нет людей с тяжелыми волевыми подбородками, нет сверхчеловеков, а в основном, действуют комсомольцы и некоторые из них ходят в самых обыкновенных тапочках. Больше того, — пробные испытания летательного аппарата оказались неудачными из-за того, что одна милая девушка торопилась на танцплощадку.

Что? Не бывает? Да, не бывает в научно-фантастических романах. А в жизни всякое возможно.

Почему я совершенно нарочито делаю героями своих книг самых обыкновенных людей? Я хочу показать романтику подвига и труда на реальной, «приземленной» основе: смотри, мой молодой друг, ты не хуже какого-нибудь двадцатилетнего техника Багрецова. Ты это можешь сделать, можешь придумать! Как? А это я тебе сейчас расскажу.

Вот почему во всех моих книгах взяты локальные технические темы. Я сознательно избегаю масштабности, чтобы читатель поверил в абсолютную реальность мечты.

Ну чего проще, скажем, написать, будто в средне-азиатской пустыне построены тысячи фотоэлектрических полей, а не одно экспериментальное, где действуют герои «Осколка солнца»? В самом деле, а вдруг и есть такое поле, но мы о нем пока ничего не знаем?

Но, к сожалению, многие критики этого не понимают, доказывая, что отсутствие масштабности в научной фантастике — признак скудности воображения.

Да неужели можно всерьез утверждать, что чем дальше фантаст запустит свой межпланетный корабль или чем дальше заглянет в будущее, тем он смелее, тем он крылатее?

А ведь сколько лет подряд критики только об этом и твердят. Однако даже Жюль Верн, на которого всегда ссылаются критики, большую половину романов посвятил Земле и своему времени.

Мне думается, что критики подобного толка сослужили дурную службу молодому читателю, доказывая, что советская фантастика должна жить в самых неизведанных пространствах Космоса, что наши фантасты отстали от жизни и только сейчас «осмеливаются» летать на Марс. Другой романтики критики не признают.

Что же происходит с молодым читателем? Он перестал видеть в книге своего современника. Его тяготит будничная земная обстановка. Он весь в Космосе, позабыв о том, что дороги к звездам начинаются у Земли, и лежат они через целинные поля, через заводские цехи и школьные парты. А «Пионерская правда» печатает письмо школьника, который решил лететь на Марс в ближайшие каникулы, и сообщает, что мама на это согласна.

Так большую героическую тему можно свести к пустяку, и что хуже всего, воспитывать не строителей коммунизма, а скучающих юнцов, которым все надоело на Земле.

Было бы смешно отрицать космическую фантастику вообще. Но я хочу подчеркнуть, что это не единственное, и тем более не главное направление.

По-видимому, есть каноны научной фантастики, но кому как не нам, советским писателям, искать новые пути. Ведь далеко не секрет, что многие книги о полетах в Космос написаны некоторыми нашими авторами по обветшалым образцам зарубежной фантастики.

Поиски могут идти в разных направлениях. Мне, например, хотелось бы сочетать абсолютно реалистическую прозу с острым сюжетом и техникой, принесенной из завтрашнего дня. Я чувствую свои художественные просчеты, многое не удается. Это мучительно трудно, так же, как когда-то было почти невозможно спаивать алюминий с другими металлами. Но способ для этого найден — помог ультразвук. А в нашем деле техника не поможет.

Писатели нашей сложной и многотрудной области научной фантастики ждут помощи от критики. Только давайте раз и навсегда договоримся — не повторять жалких слов о «чистоте жанра». Мы занимаемся не собаководством, где примесь крови другой породы нежелательна, а ведем дискуссионный разговор о путях развития советской научно-фантастической литературы, прочно стоящей на позициях социалистического реализма.

Да, именно так. Не знаю как вам, но мне в минуты тяжелой неудовлетворенности, когда не нравится страница, глава или даже целая книга, когда хочется проверить себя как бы по метроному — верен ли такт, нет ли фальши? — то чаще всего вспоминается Горький, а не Жюль Верн и даже не Уэллс.

И товарищ Гуревич ошибается, жалуясь, что были-де такие нехорошие дяди, которые убеждали фантастов мечтать только в пределах пятилетнего плана. Да разве можно удержать мечту? Она крылата.

Но и нельзя ее выгонять кнутом за пределы солнечной системы. Там ей холодно и пусто.

Мы живем в очень сложное, беспокойное время.

Приятно и полезно помечтать о заселении далеких миров, когда Земля-старушка станет уже ненужной человечеству. Но мне кажется, что именно сейчас, как никогда, необходимо пробудить у нашего юношества любовь к родному дому — к Земле, которую надо переделать в последней схватке с капитализмом.

Мы еще плохо используем действенную силу мечты, робко, с оглядкой на Жюля Верна, главным образом, основываемся на высокой познавательности научной фантастики, на развитии воображения… Но, даже если сюда прибавить интерес читателя к смелым, мужественным героям (обязательным персонажам любой книги этого жанра), — то все равно этого мало.

Будем считать, что научно-фантастическая и приключенческая литература помогает воспитывать мужество и смелость у нашей молодежи. Однако в борьбе за нового человека будущего коммунистического общества только этих качеств недостаточно.

Человек должен быть совершенен во всем. Это человек большого сердца, высокого благородства, и думается мне, что ему не помешает и хороший вкус, который тоже нужно воспитывать.

Значит, научно-фантастическая литература может нести не только познавательную нагрузку. Я в этом твердо убежден и, кстати говоря, об этом же пишут мне и читатели.

Я не смогу написать роман о коммунистическом обществе, но я стараюсь показать читателям живые приметы коммунизма в нашем сегодняшнем дне. Это не менее важно, особенно если они проявляются в поступках героев. А разве создание образа человека завтрашнего дня, но живущего рядом с нами, противоречит традициям научной фантастики?

Или, к примеру, публицистические отступления автора на тему, которая его очень волнует, не правомерны в научно-фантастическом романе?

Жизнь наша многообразна, интересна, волнующа, и если можно в научно-фантастическом произведении взять локальную научную или техническую проблему, то нельзя ограничить ее узкими рамками института, лаборатории и, главное, лишить героев простых человеческих чувств, пусть даже они «не работают на сюжет».