Карен Степанян - Фабрика лжи [Литература, искусство, культура-борьба идей, мировоззрений, политических систем]

Признавая определенную общность идейно-эстетических особенностей литературной фракции «массовой культуры», следует подчеркнуть, что современная американская «массовая беллетристика» — весьма разветвленное и многоплановое явление. Стереотипизация, упрощенность мотивировок, в первую очередь психологических, — самая очевидная и, пожалуй, ведущая особенность развлекательной литературы, отделяющая ее в эстетическом плане от высокохудожественного творчества. Мера этого качества, однако, может быть разной: от соблазна пойти по проторенной колее, прибегнуть к готовым решениям из собственного прошлого опыта, а то и заимствованиям, не застрахован и иной даровитый писатель. Вместе с тем для большой группы беллетристов в Соединенных Штатах следование канонам вполне профессионального ремесла служит верной гарантией успеха «хорошо сделанной книги», подчас неотличимой на недостаточно опытный взгляд от вполне пристойного произведения искусства. Вот почему есть основания говорить о существовании некоторой «пограничной зоны» между «высокой», то есть подлинной литературой, и чтивом как таковым, лишенным всяких художественных претензий.

В послевоенные годы нередкие визиты в эту сферу «литературного полусвета» совершал Джон О'Хара, заслуживший в США репутацию «крупнейшего американского писателя второго плана». Инерция сложившихся некогда стилевых и композиционных приемов преобладала в пользовавшихся немалым читательским спросом романах Ирвина Шоу 70-х гг. Перепевами собственного творчества, граничащими подчас с самопародией, были отмечены многие произведения «позднего» Эрскина Колдуэлла. В том же ряду находился и один из самых «громких» авторов минувшего десятилетия — Марио Пьюзо, вплотную подошедший в своем известном романе «Крестный отец» к созданию остро разоблачительной, хотя и не без примеси сенсационности, картины преступного мира как составной части общественной структуры Соединенных Штатов.

Элемент развлекательности, присутствовавший и в этом произведении («когда я сочинял «Крестного отца», я все время думал о публике… Я хотел, чтобы книга продавалась с пылу с жару, как горячие початки кукурузы», — говорил Пьюзо впоследствии), полностью преобладал в его следующем романе «Глупцы погибают» (1978). Среди «типовых» конструкций этого боевика, проданного издательству за рекордную в то время сумму в три с половиной миллиона долларов, были два самоубийства и одно убийство, финансовые махинации в сфере высших армейских чинов, детальная анатомия игорного дела в штате Невада, международная контрабанда золота и наркотиков, и, конечно же, несколько любовных историй, описанных со всеми необходимыми подробностями. Любопытно, что защитником Пьюзо от справедливых упреков критики выступил не кто иной, как И. Шоу, сославшийся на то, что «легкость в чтении отнюдь не знак позора для книги — достаточно вспомнить о Диккенсе и Достоевском» (параллель в данном случае явно неуместная).

Огорчительные примеры резкого снижения изобразительной силы и ослабления критического пафоса в произведениях того или иного автора, его перехода от служения высшим целям искусства к ремеслу развлекателя и подражателя были не раз зафиксированы на всем протяжении истории литературы США в XX веке. Поучительным уроком для многих писательских поколений явилась эволюция Джека Лондона, который, не устояв перед соблазном «больших денег», перешел в конце жизни к сочинению откровенно «кассовых» повестей и романов. В наши дни не меньшее опасение вызывает творческая судьба даровитой Джойс Кэрол Оутс, каких-нибудь 10–15 лет тому назад не без основания претендовавшей на одну из ведущих ролей среди прозаиков социально-обличительного, реалистического направления.

Недавний роман «Тайны Уинтертерна» (1984) — показателен для всего склада творчества Оутс на его современном отрезке. Замысел писательницы нельзя было не признать значительным, хотя и сопряженным с немалыми трудностями. Используя традицию «готического романа», романа тайн, роковых совпадений и всяческих ужасов, который давно уже сделался в США непременной принадлежностью «массовой беллетристики», Оутс вознамерилась осуществить исследование краеугольной философской проблемы — в чем состоит назначение человеческой личности и каким образом разрешению этой загадки могут способствовать религиозные переживания. Побуждения самые серьезные, однако условность квазиисторического сюжета и полная несообразность жизненных ситуаций буквально вытравливали из романа Оутс проблемную сердцевину, обращая его в типично эпигонское по отношению хотя бы к «Джейн Эйр» Ш. Бронте и «Ребекке» Д. Дюмурье произведение.

Гейнц Г. Консалик (65 миллионов книг на 22 языках) опубликовал свой сотый роман. Его издательство, «Хестиа», вычислило, что означает, успех Консалика: «Каждые 10 секунд — и ночью, и днем — где-то кто-то в мире покупает книгу Консалика. Ежегодно на земном шаре продается не менее 3,2 млн. романов Консалика». После всех романов, которые послужили проникновению в «сверхкультуру» Консалика, он предлагает свой сотый роман, «Судьба чудесной исцелительницы из Мюнстера». У Каринны, «молодой женщины южно-русского типа с легким азиатским налетом» — проблема: у нее «длинные тонкие пальцы, явно слишком длинные для женщины».

Она воспринимает сигналы боли и посылает целительные импульсы и, в рамках предписанной автором судьбы, справляется с болезнями от гнойников до рака позвоночника, — недугами, которые, по мнению Консалика, вызывают затруднения у ученых-медиков.

«Шпигель», ФРГ

Пищу для философских размышлений героя романа, по имени Ксавье Килгарвен, доставляют три цикла жутких преступлений, свершившихся вблизи городка У интертерн, что расположен среди Адирондакских гор, прозванных в США «нашей карманной Швейцарией». С промежутком в 12 лет там наблюдается как бы три волны загадочных убийств. Вначале гибнут почти все обитатели старинного поместья, затем гнев небесный обрушивается на молодых фабричных работниц, и наконец его жертвами становятся местный священник, его мать и еще одна миловидная особа. В чем смысл этих злодеяний? Кто их виновник? Ответ на эти вопросы не входит, однако, в намерения автора. Детективная интрига сведена у Оутс к минимуму, но столь же незаметной оказывается и философская подоплека, теряющаяся в изобилии щекочущих нервы подробностей «сцен сельской жизни». Буколическая с виду, она на деле являет собой благодатную арену для покушений на кровосмешение, вселения в человека злых духов, приступов сумасшествия и тому подобных экзерсисов сугубо литературного происхождения.

Следы преступлений заметаются в книге с помощью негашеной извести, ночные маньяки преображаются днем в почтенных джентльменов, и все это вместе взятое неотвратимо приближает роман Оутс к таким малопочтенным образцам жанра «современной дьяволиады», как «Ребенок Розмари» А. Левина и «Экзорсист» У. Блэтти. Вкус к патологии в ее литературно-готическом обрамлении явно потеснил в недавнем творчестве Оутс несравненно более значимые объекты художественного исследования. Черты, свойственные «Тайнам Уинтертерна», читатель уже встречал в ее более ранних книгах, в «Бельфлере» и «Романе о Бладсмуре». Сделав остановку на этом пути и обратившись в «Ангеле света» (1981) к освещению актуальных социально-политических проблем современной Америки, писательница вновь вступила на окольную и довольно зыбкую тропу, все дальше уводящую ее в сторону от большой литературы нашего времени.