Николай Непомнящий - Гарри Гудини

Те две недели, что Гарри отлеживался в Нью-Йорке, не прошли праздно, хотя он то и дело забирался на полчаса в постель. Гарри следил за распаковкой своих приобретений, составлял каталоги афиш и писем, вставлял в рамки старые эстампы, диктовал заметки для будущих книг.

Первого декабря 1911 года он возобновил выступления в театре «Кейт» в Колумбусе, штат Огайо. Он еще недужил и говорил друзьям: «Наверное, я слишком рано начал работать. Стоило бы поваляться еще с недельку».

Почка постоянно причиняла ему боль, и он был вынужден спать со специальной подушечкой под боком. Гарри стал очень чувствителен к свету и надевал на глаза во время сна черную шелковую повязку.

Через месяц он опять ввел номер с мокрыми простынями в свой репертуар, показывая его в виде потехи в конце представления. Весной 1912 года он порвал мышцы в боку, показывая этот номер. Но Гарри никогда не уклонялся от выступлений, даже если дрожал и бледнел от боли.

В июле он должен был начать выступления в «Рут Гарден» в Нью-Йорке и клялся задать жару нью-йоркским газетчикам, которые всегда слишком кратко писали о нем. Вместе с Коллинзом Гарри готовил нечто новенькое: освобождение от цепей из упаковочного ящика, сброшенного в воду в нью-йоркском порту.

Весной 1913 года Гудини закончил выступления в Бухаресте и поспешил в Штаты, в «Рут Гарден».

В это время он выступал с номером «Двойные объятия смерти». Его запирали в бак с водой, а бак ставили в запертый ящик. Малейшая неудача сулила Гарри гибель.

Однако контракт в «Рут Гарден» был расторгнут на три недели раньше срока: Гарри надо было побыть с матерью, которая, видимо, начала испытывать гнет своих лет.

После смерти матери он снова отправился в Европу. На премьере в Нюрнберге Гарри впервые показал свою знаменитую «камеру для пыток водой». Принцип трюка был гениален, но рукоплескания оставили Гарри равнодушным. Он лишь поклонился и поспешно удалился в уборную, где на несколько часов впал в горестное оцепенение. Смерть матери свела на нет радость от его собственной профессиональной победы.

22 ноября Гудини писал Хардину из театра «Алхамбра» в Париже: «Мой дорогой брат Дэш. Получил твое письмо из Бостона… Относительно дней рождений. Буду ли я отмечать свой 6 апреля? Мне больно думать, что я не могу обсудить это с милой мамочкой. Она всегда поздравляла меня 6 апреля, так что этот день я и буду считать днем своего рождения.

Дэш, это тяжело и, похоже, выше моих сил. Иногда все вроде нормально, но стоит остаться в одиночестве, и на меня опять накатывает. Время лечит раны, но много времени должно пройти, прежде чем забудется страшный удар, который мама хотела отвести от меня. Я работаю над несколькими новыми вещами и, как только что-нибудь получится, дам тебе знать.

Провел чудесный месяц, хотя в делах спад. Но я не волнуюсь, у тебя и у твоей семьи все хорошо. Привет от Бесс… Твой брат Гарри Гудини».

Это письмо важно для тех, кому интересны биография и творчество Гудини, по нескольким причинам. Итак, 6 апреля не был его настоящим днем рождения. Значит, истинной даты Гарри не знал. Он намекает на то, что миссис Вайс знала о разладе в семье перед отъездом Гудини в Америку, но ничего не сказала ему во время их последней встречи, щадя его чувства. Из письма видно также, какие теплые чувства Гарри испытывал к Хардину.

Интересно, что Гудини не упоминает камеру для пыток водой, которую он в своих записях обозначил буквами «в. д.» (вверх дном). Возможно, в то время он еще не оценил важности их с Коллинзом разработки.

Камера стала номером, от которого зрители, казалось, никогда не уставали. Гарри показывал его год за годом «под занавес» представлений. Старые трюки тоже вошли в трехактное вечернее шоу, которое стало его лебединой песней. Ни один другой номер всемирно известного артиста не вызывал столько пересудов среди непрофессионалов и таких жарких споров среди иллюзионистов, как «Пытки водой».

Существовало, по крайней мере, две модели камеры для выполнения этого трюка. У первой был стеклянный фасад и металлическое крестообразное покрытие. Вторая модель находилась в коллекции Сиднея Раднера. Она была сделана из красного дерева, рама для стеклянной панели — стальная. Интерьер был виден полностью. Все сооружение весило около тысячи семисот фунтов (семьсот шестьдесят килограммов). В комплект входили пять футляров, обитых плюшем, наподобие тех, в каких хранили дорогие дуэльные пистолеты. В них укладывались боковины, днище, задняя стенка, специальная верхняя рама с наклонными панелями, которые удерживали голени Гудини, когда его переворачивали вниз головой и опускали в наполненную водой камеру. Имелась специальная упаковочная клеть для металлической передней части со стеклянным окном, другая — для запасного стекла, в третью упаковывались металлические листы, устилавшие камеру, и тонкие металлические полоски, которые предохраняли стекло с внешней стороны. В обычном ящике помещались блоки, различные инструменты и веревки для подъема, болты, которыми скреплялась камера.

Когда Гудини попадал внутрь, бронзовые засовы задвигались, закрывалась крышка. Висячие замки, принесенные зрителями, запирали скобы.

Зрители видели через стекло, как Гудини висит в воде вниз головой. Занавес задерживали. Толпа ждала три минуты, в продолжение которых оркестр играл «Ныряльщика». Затем из будки выходил Гудини. С него стекала вода. На лице — притворно усталая улыбка.

Никто и по сей день не знает, как же он освобождался. Раднер, показывая в свое время знаменитую камеру, которую он приобрел у Хардина в 1943 году, заверял, что никогда не наполнял ее водой. Резиновые прокладки с годами испортились. Если бы он сумел, говорил Раднер, заменить прокладки, собрать камеру, как она собиралась для представлений Гудини, и наполнить ее водой до самого верха, то, наверное, смог бы сделать интересное открытие. Но, очевидно, весь секрет заключался в том, что вода достигала строго определенного уровня: на шесть дюймов ниже верхней панели. Во всяком случае, камера была сделана по росту Гудини. Раднер, высокопрофессиональный мастер освобождения, слишком высок для нее. Но, как знать, быть может, камера так и не позволит открыть свою тайну?

Весной и в начале зимы 1913 года Гудини выступал уже без прежнего огонька. Большую часть свободного времени он писал поэмы, посвящая их матери. Те, которые удавалось опубликовать, он дарил своим друзьям.

В декабре Гарри Дэй сумел подписать для Гудини выгодные контракты, но тот слишком тосковал, чтобы работать. Они с Бесс на месяц отправились в Монте-Карло. Бесс надеялась, что Гарри немного забудется, и впервые не ворчала, видя, как он сорит деньгами. Однако даже азартные игры не влекли его. В первый вечер в Монте-Карло он выиграл тысячу пятьсот франков, но так и остался мрачным и подавленным. Лишь на другой день после посещения могил самоубийц в Монте-Карло настроение у него немного поднялось. Гарри сделал подробные заметки и описал могилу, в которой была похоронена супружеская пара, совершившая совместное самоубийство.