Николай Непомнящий - Гарри Гудини

Гудини договорился со знаменитым монреальским университетом Макгилл о прочтении в его стенах лекции по спиритизму, и она имела шумный успех среди студентов и преподавателей. Один из выпускников университета, специализирующийся по искусству, сделал набросок портрета Гудини и показал его Гарри после лекции. Гудини рисунок понравился, и он пригласил парня зайти к нему за сцену, чтобы сделать еще несколько набросков.

Молодой художник появился в театре в пятницу утром с альбомом для рисования. Он привел с собой двух приятелей, один из которых был чемпионом колледжа по боксу.

К этому времени переписка Гудини приняла ошеломляющие размеры. Частично это объяснялось его общественной деятельностью: мало того, что он был президентом американского общества иллюзионистов, он еще вступил в клуб национальной прогрессивной партии, созданный в 1912 году Т. Рузвельтом, и в масонскую ложу. Много приходило в его адрес поздравлений в связи с его успешными разоблачениями спиритов. Но еще больше писем присылали приверженцы спиритизма, последние были полны оскорбительных выпадов.

Когда трое юношей пришли, Гудини лежал на кушетке, просматривая почту. Он извинился, объяснив, что хотел рассортировать письма, выбрать из них наиболее важные личного характера.

Молодой боксер напомнил Гудини его слова, сказанные на лекции, что праведная жизнь и регулярные упражнения сохранили ему юношеское здоровье и что любой удар, нанесенный ему выше пояса, за исключением лица, не принесет вреда, даже если бить будет человек, намного превосходящий силой самого Гудини.

— Мистер Гудини, можно, я изо всех сил ударю вас в живот?

— Никакого мистера, просто Гудини. Да, конечно.

— Прямо сейчас?

— Валяйте.

Не успел Гудини встать с кушетки, как парень нанес ему страшный удар.

Гудини задохнулся и схватился за живот. Парень в ужасе отпрянул. Король магии с трудом поднялся на ноги, он едва дышал и был бледен. Затем он собрал всю свою волю и, глядя в растерянное лицо юноши, проговорил: «Не так… дайте мне приготовиться». Он выпрямился и напряг пресс. «Вот теперь можете бить. Валяйте».

Парень нанес удар. На этот раз брюшной пресс Гудини был тверд как доска. На парня это произвело должное впечатление.

Когда студенты ушли, Гудини немного потер живот, чувствуя, что первый удар, к которому он не был готов, по-видимому, повредил какую-то мышцу. Но потом боль утихла, и он погрузился в работу.

Во время дневного концерта он временами чувствовал боль в правом боку, но старался не обращать на нее внимания.

Вечером боль усилилась. Она донимала его в течение всего спектакля, и ночью в гостинице он пожаловался Бесс. По его просьбе она протерла ему живот спиртом. Гарри не мог уснуть. Бесс предложила вызвать врача, но Гудини наотрез отказался.

На, следующий день во время дневного представления усталость накатывалась на него волнами: сцена, сверкающая бутафория, суетящиеся ассистенты — все временами теряло четкость очертаний, виделось как бы в мерцающем тумане. Затем голова снова становилась ясной, и он мог продолжать представление.

В перерыве между дневным и вечерним представлениями он лежал на раскладушке в артистической уборной, то дрожа от озноба, то обливаясь потом.

Этот последний концерт состоялся в субботу вечером. Следующим пунктом гастролей был Детройт.

По настоянию Бесс Коллинз послал из поезда упреждающую телеграмму На перроне в Детройте их встречал врач. Температура у Гудини была высокая, но ехать в больницу он отказался. Прибыв на квартиру, он с трудом добрался до кровати и попросил Бесс укрыть его несколькими шерстяными одеялами. Почти полчаса он дрожал так, что тряслась кровать.

Несмотря на бурные протесты Гарри, Бесс послала за консилиумом врачей. Диагноз был единодушным — аппендицит. Необходима срочная операция.

Слезные увещевания Бесс прекращались, лишь когда Гудини впадал в тяжелую дремоту. Незадолго до начала спектакля Гарри попросил позвонить в театр. Оттуда сообщили — все билеты проданы, полный аншлаг. Это решило дело. «Помогите мне, — сказал Гарри. — Они заплатили деньги, чтобы увидеть Гудини. Клянусь, они увидят его».

Поведение Гарри было и мужественным, и безрассудным. Зрители вряд ли могли представить себе, что творится на сцене на самом деле: им было невдомек, что они смотрят представление умирающего.

Его улыбка, как всегда, была широкой и пленяющей. Но замедленные движения производили впечатление некой отрешенности, словно на сцене происходило сомнамбулическое действо. За кулисами Гарри не мог самостоятельно держаться на ногах. Но, выходя на сцену к огням рампы, он расправлял плечи и старался двигаться как ни в чем не бывало.

При показе фокуса, когда пустая кабина вдруг оказывалась полна девушками, Гудини обычно обходил кабину и затем перепрыгивал через заднюю стенку, чтобы продемонстрировать отсутствие зеркал.

На этот раз, пытаясь поднять ногу, чтобы перенести ее в кабину, Гудини застыл в этом положении, глядя внутрь кабины так, словно увидел там что-то необычное. Боль парализовала его. Коллинз поспешил на подмогу.

Когда он начал показывать другой фокус, состоявший в том, что из маленького стеклянного кубка вытягиваются длинные полоски яркого шелка, произошло то же самое. Он снова замер на сцене.

— Коллинз, продолжай, — прошептал он.

Джим Коллинз довел фокус до конца.

Все. Гудини сломался.

В больнице все уже было готово к операции.

Хирурги определили гнойный аппендицит с серьезным перитонитом. До появления антибиотиков вирулентная инфекция брюшной полости вела к неизбежной смерти. Выжить можно было лишь чудом.

Победителю наручников и смирительных рубашек предстоял теперь бой с совсем другим, не похожим на прежних противником, но он вел эту свою последнюю схватку с прежней бульдожьей цепкостью, вел день за днем, и каждые выигранные двенадцать часов казались чудом дежурным врачам.

Инцидент произошел утром 21 октября 1926 года. Операция была проведена в ночь с 24 на 25 октября.

Двадцать девятого октября он все еще продолжал бороться и даже почувствовал себя немного лучше. Когда Бесс подвели к нему днем, он подозвал ее поближе к себе и прошептал: «Мама так и не вступила со мной в контакт. Если… что-нибудь случится… ты должна быть готова. Запомни послание: «Розабель, поверь». Когда ты услышишь эти слова… знай, говорит Гудини».

Сиделка Софи Розенблат поспешила увести Бесс, чтобы не волновать пациентов.

Знаменитый мастер побега, победитель тюремных запоров продолжал поединок.

Послали за Хардином, и он провел рядом с братом много часов. Наконец, 31 октября, в самом начале второго, Гудини пробормотал: «Дэш… — Брат сжал его руку. — Дэш… Я устал бороться. Понимаешь, это сильнее меня».