Илья Василевский - Николай II

Впрочем, что ж говорить о министре путей сообщения Даже на важнейший в полицейском государстве пост министра внутренних дел найти честного кандидата оказывается невозможно, с грустью констатирует юный монарх.

- Кого же Вы советуете назначить: Плеве или Сипягина? - спрашивает Николай у престарелого К. П. Победоносцева. “Один - подлец, другой - дурак”, - со вздохом отвечает - дословно! - старый идеолог самодержавия. Но назначение получают оба: раньше дурак, потом подлец, оба призываются на пост министра.

А когда надо за смертью Гирса назначить нового министра иностранных дел, после долгих поисков приходится назначить князя Лобанова-Ростовского, того самого, о ком Александр III на одном из его донесений написал “непечатную резолюцию”, исключительно резкую характеристику. Николай чудесно знает о существовании этого документа, но назначить все же приходится именно князя Лобанова-Ростовского. И в министерстве со дня вступления в должность нового министра старательно заботятся о том, чтобы подальше припрятать в архив резолюцию Александра III (храни Бог, их Высокопревосходительству на глаза бы не попалось!). И брат министра, молодой князь Лобанов, на вопрос о том, почему он уезжает за границу, раздраженно отвечает:

“Не могу же я оставаться в России, когда она дошла до такого положения, что даже мой брат может оказаться министром”.

Назначение на пост министра человека не только с темным прошлым, но еще и “с патентом”, с прошлым, которое закреплено особой Высочайшей резолюцией, не является исключением. Таковы были нормы жизни при дворе.

В свое время наличность резолюции Александра III о П. Н. Дурново: “Убрать этого мерзавца в 24 часа”, как известно, не помешала Николаю назначить П. Н. Дурново министром даже в конституционные годы.

Знаменитая резолюция о Дурново была положена Александром III после того, как этот сановник в своих поисках частных писем некоей дамы, за которой он ухаживал, залез в письменный стол бразильского посланника. Похождение это для П. Н. Дурново, да и для многих представителей режима, было будничным и вполне обычным. Резкая резолюция последовала только потому, что на этот раз П. Н. Дурново забрался в стол посланника, т. е. то место, где полагается соблюдать соблюдать экстерриториальность и где, вместо обыска, пришлось для этого инсценировать особый пожар. Все знали, что этот поджог являет собой шантажное похождение, для П. Н. Дурново далеко не самое крупное. Были дела и покрепче. Более того: в краткие “дни свободы” резолюция Александра “убрать этого мерзавца в 24 часа” была опубликована и обошла всю печать, русскую и европейскую, вызвав неисчислимое количество карикатур и комментариев. И все же… И все же П. Н. Дурново был, как известно, назначен министром, даже и в “конституционные дни”.

Людей нет, не было и не могло быть в распоряжении самодержавного режима. Были “вахмистры по воспитанию и погромщики по убеждению”, взяточники и казнокрады, были усмирители и каратели, были воры и палачи, но государственных людей не было.

Еще ярче, еще показательнее, чем история с П. Н. Дурново - история с назначением Б. С. Штюрмера, заботами Распутина оказавшегося не только министром иностранных дел, но и премьер-министром в самый ответственный период, во дни мировой войны.

За Б. С. Штюрмером числилась резолюция даже не Александра III, а самого Николая II, резолюция, не только повторявшая стиль “незабвенного родителя нашего”, но и еще более резкая: “убрать этого вора в 24 минуты” собственноручно начертал в первые же дни своего царствования Николай II на докладе Витте о Штюрмере.

Б. С. Штюрмер был министром внутренних дел в последние годы царствования Александра III.

Доклад С. Ю. Витте, после которого Штюрмера убрали в отставку, был, даже и по придворным обычаям, ошеломителен.

Дело в том, что Штюрмер, являясь владельцем очень крупных имений, пользовался своими связями так удачно, что изо всего округа, составленного из штюрмеровских владений, никаких налогов так и не поступало.

Брать из казны широкой и щедрой рукой Б. С. Штюрмер был согласен. Но платить что бы то ни было в казну - это казалось ему смешным дон-кихотством. Точка зрения в кабинете министров вовсе не оригинальная. Эту позицию министр мог сохранять за собой долгие годы без малейших неприятных последствий.

Но Б. С. Штюрмер эту точку зрения стал толковать распространительно. Никаких налогов и платежей не поступало не только от него лично, но и от целых округов, где были расположены его имения.

Делом заинтересовался Государственный контроль. Нашлись, как всегда бывает, заинтересованные делом недоброжелатели, припомнились старые счеты, пущены в ход были закулисные влияния, и вот государственный контролер И. Харитонов, не довольствуясь более бумажной волокитой и исходящими бумагами, посылает на места контролеров с особыми полномочиями для ревизии.

Картина выяснилась исключительная. Подати от крестьян и налоги уплачивались населением не только сполна, но и с очень крупными надбавками. Целая сложная система непомерных налогов выколачивалась с крестьян полностью, но не в пользу казны, а в пользу самого Б. С. Штюрмера. Пользуясь своим влиянием и связями, министр Штюрмер устроил, оказывается, своеобразное государство в государстве. Он отделился от России и действовал автономно. И, если за недосугом он не успел установить печатных станков для печатания своих, штюрмерских, денег, то деньги общеустановленного образца он собирал на редкость умело и ретиво. Недоплативших до норм, установленных Б. С. Штюр?лепом, не только разоряли, отбирая у них лошадей, земледельческие орудия и землю, но еще и учили уму-разуму, подвергая жестокой порке на барском дворе в усадьбе всесильного министра.

“Убрать этого вора в 24 минуты” - написал разгневанный Николай на докладе Витте. И вора действительно убрали. Но лирические чувства не изменяют реального соотношения сил. Сила была у воров.

И когда исполнились сроки, “возвратися ветер на круги своя”. И снова портфель министра оказался в руках этого “вора”, и не кому иному, а именно Б. С. Штюрмеру ко дням итогов, ко дням переворота надлежало, оказывается, очутиться премьер-министром и возглавить кабинет, состоявший из А. Д. Протопопова, А. Н. Хвостова и прочих обреченных министров обреченного царя.

Обречен, безнадежно и беспросветно, был весь режим сверху до низу. Чем больше вдумываешься в это, тем яснее видишь путь, ведущий к хаосу и развалу России. Но эта ясность не должна в наши дни диктовать злобы и ненависти именно к Николаю. Не палка бьет, а палкой бьют, напоминает старое правило.

Мы все видим и знаем, что сделал Николай II с Россией. Во имя справедливости и беспристрастия надо задуматься и над тем, что сделала Россия с Николаем II.