Майкл Волф - Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

Снятие с должности произошло публично, на глазах у родственников: самого Коми новость застигла врасплох, он в ту минуту выступал с речью в Калифорнии. А затем президент нанес еще один удар, сделав уже личный выпад в адрес директора ФБР: он дал понять, что сами фэбээровцы солидарны с Трампом, что они тоже презирают Коми.

На следующий день, как будто желая заново упиться нанесенной обидой и заодно покрасоваться собственной личной безнаказанностью, президент встретился в Овальном кабинете с российскими важными чинами, среди которых был и посол России Кисляк, остававшийся в фокусе расследования связей Трампа с Россией. Президент заявил русским: “Я только что снял главу ФБР. Он совсем рехнулся – просто с катушек слетел! Так и навалился на меня из-за России. Теперь вопрос снят”. А затем он поделился с ними сведениями, которые США получали из Израиля от агента, имевшего доступ к секретной информации в Сирии. Речь шла о том, что ИГИЛ, используя лэптопы, тайно проносит бомбы на территорию авиакомпаний. Трамп наговорил достаточно, чтобы скомпрометировать израильского агента. (Этот эпизод очень повредил Трампу в разведкругах, так как в шпионском мире сами агентурные источники принято оберегать старательнее всех прочих секретов.)

“Это же Трамп, – говорил Бэннон. – Он думает, что может уволить хоть все ФБР”.

Трамп считал, что, уволив Коми, сделается героем. В течение следующих двух суток он излагал свою позицию множеству друзей. Позиция была проста: он дал отпор ФБР. Доказал, что не намерен выпускать из рук государственную власть. Он, чужак, способен выстоять против “своих людей”. Потому-то его и выбрали.

В каком-то смысле он был прав. Обычно президенты не увольняют директоров ФБР потому, что опасаются последствий. Это синдром Гувера: любой президент может стать заложником ФБР, которое что-то о нем знает, и президент, который посмеет обойтись с ФБР недостаточно почтительно, сильно рискует. А этот президент не побоялся дать отпор федералам. В одиночку выступил против той непостижимой силы, против которой давно протестовали левые, – и на которую с недавних пор ополчились еще и правые. “Все должны за меня болеть”, – твердил президент друзьям все жалобнее и жалобнее.

Здесь сказалось еще одно свойство Трампа – неспособность видеть собственные действия со стороны, глазами большинства. Или до конца понимать, чего от него ожидают. Представление о президентстве как о некоем правовом и политическом понятии, которое подразумевает важность ритуалов, внешних приличий и символических сигналов, оставалось для Трампа совершенно недоступным.

Вслед за увольнением Коми правительство охватил какой-то бюрократический спазм. Бэннон пытался растолковать Трампу, что такое профессиональные правительственные чиновники: это люди, которым уверенности придает принадлежность руководящим организациям. Они сознают, что служат высокому делу, и очень, очень отличаются этим от других людей – тех, кто стремится к личной известности. Кем бы еще ни был Коми, в первую очередь он – чиновник. И изгнав его с таким позором, Трамп в очередной раз оскорбил чиновничество в целом.

Теперь на линию огня ступил Род Розенстайн, автор того письма, которое якобы послужило оправданием для увольнения Коми. Пятидесятидвухлетний Розенстайн – с виду бюрократ из бюрократов в очочках без оправы – был старейшим и опытнейшим юристом на госслужбе США. Он буквально жил внутри системы, ни шагу не делал без инструкции, и больше всего, похоже, стремился к тому, чтобы про него говорили, что он всегда все делает по инструкции. Он всегда поступал честно и порядочно – и хотел, чтобы все это знали.

И вот теперь Трамп подмочил ему репутацию – точнее, попросту втоптал ее в грязь. Запугав и запутав двух высших чиновников правоприменительных органов, президент насильно и беспардонно вовлек их в непродуманную и как минимум несвоевременную историю с увольнением директора ФБР. Розенстайн уже тогда чувствовал, что им просто пользуются и помыкают. А потом ему дали понять, что его еще и околпачили. Он попался на чужую удочку.

Президент заставил Розенстайна и Сешнса придумать юридическое обоснование, а потом не сумел даже создать бюрократическую видимость его правдоподобия. Втянув Розенстайна и Сешнса в свой тайный замысел, Трамп теперь разоблачил их попытки обставить дело приличным и законным образом как фикцию – а значит, как план, имевший целью воспрепятствовать правосудию. Президент дал ясно понять, что уволил директора ФБР вовсе не потому, что тот навредил Клинтон: он уволил Коми потому, что ФБР чересчур рьяно принялось копать под него самого и под его администрацию.

Крайне дотошный Род Розенстайн – до этого совершенно аполитичный игрок – немедленно превратился в глазах Вашингтона в безвольное орудие Трампа. Однако Розенстайн отомстил – быстро, точно, метко, больно и, конечно же, действуя строго по правилам.

Поскольку генеральный прокурор решил взять самоотвод, не желая заниматься расследованием связей Трампа с Россией, заместитель генерального прокурора должен был определить, нет ли здесь конфликта интересов – то есть не может ли заместитель генерального прокурора в силу своекорыстия действовать в данном случае необъективно, – и если он, на свое личное усмотрение, рассудит, что таковой конфликт имеется, то создать сторонний особый совет с широкими полномочиями и обязанностями для проведения расследования и, возможно, дальнейшего следствия.

Семнадцатого мая, через двенадцать дней после увольнения директора ФБР Коми, не проведя предварительных консультаций ни с Белым домом, ни с генеральным прокурором, Розенстайн поручил бывшему директору ФБР Роберту Мюллеру возглавить расследование связей самого Трампа, его предвыборного штаба и его администрации с Россией. Если недавно Майкл Флинн сделался самым могущественным в Вашингтоне человеком из-за имевшейся у него информации о президенте, то теперь, похоже, таким человеком становился Мюллер, получивший возможность расколоть и Флинна, и всех прочих дружков и шестерок Трампа.

Разумеется, Розенстайн понимал (вероятно, испытывая некоторое удовлетворение), что наносит, возможно, смертельный удар по президентству Трампа.

Бэннон, качая головой, сухо заметил про Трампа: “Он никогда не просчитывает ответных ходов”.

Двенадцатого мая Роджер Эйлс планировал вернуться в Нью-Йорк из Палм-Бич, чтобы встретиться с Питером Тилем – давним и одиноким сторонником Трампа из Силиконовой долины, которого чем дальше, тем больше изумляла непредсказуемость Трампа. Эйлс и Тиль, опасаясь, как бы Трамп не растоптал трампизм, собирались обсудить финансирование и запуск нового кабельного информационного агентства. Тиль даст на него деньги, а Эйлс привлечет к работе О’Рейли, Хэннити, возможно, Бэннона и сам к ним присоединится.