Майкл Волф - Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

Но за два дня до намеченной встречи Эйлс упал в ванной комнате и ударился головой. Прежде чем впасть в кому, он успел сказать жене, чтобы она не переносила встречу с Тилем. А через неделю Эйлс – этот уникум, когда-то перекочевавший от молчаливого большинства Никсона в стан рейгановских демократов, а затем примкнувший к страстным приверженцам Трампа, – скончался.

Его похороны, состоявшиеся в Палм-Бич 20 мая, предоставили неплохую возможность ознакомиться с текущими настроениями правых: на лицах многих явно читались двойственные чувства и даже обида. Профессионалы из числа правых публично продолжали горячо защищать Трампа, но в собственном кругу не скрывали досады и даже некоторого замешательства. На похоронах Раш Лимбо и Лора Ингрэм силились проанализировать, в чем должна состоять поддержка трампизма, хотя от самого Трампа они явно дистанцировались.

Без сомнения, для правых президент сделался главным кормильцем. Он был ярым антилибералом – сторонником авторитарной власти и одновременно живым воплощением сопротивления властям. Он стал ярчайшей противоположностью всего того, что правые так не любили в левых: снисходительности, легковерия и ханжества. И в то же время Трамп явно оставался Трампом – беспечным, капризным, вероломным и не признававшим никакой узды. И лучше всего это понимали те, кто лучше всего знал Трампа.

Вдова Эйлса Бет, проявив воинственность, пригласила на похороны исключительно верных сторонников Эйлса. Она не позвала ни одного их тех, кто побоялся защищать ее мужа после его увольнения или решил, что лучшее будущее – за семьей Мёрдока. Таким образом, Трамп, все еще очарованный Мёрдоком, в глазах которого недавно вырос, оказался по другую сторону фронта. Проходили часы, потом дни (Бет Эйлс внимательно вела им счет) – а президент все не звонил вдове, чтобы сказать слова соболезнования.

В утро похорон частный самолет Шона Хэннити вылетел в Палм-Бич из аэропорта Репаблик в Фармингдейле на Лонг-Айленде. Хэннити сопровождала немногочисленная группа действующих и бывших сотрудников Fox , сплошь верных сторонников Эйлса и Трампа. Но каждого из них одолевали сомнения и даже тревога из-за упертости Трампа: вначале никто не мог взять в толк, что же все-таки стоит за увольнением Коми, а теперь никто не понимал, почему Трамп не желает даже кивнуть на прощанье своему покойному другу Эйлсу.

“Он просто идиот”, – высказалась бывшая корреспондентка Fox Лиз Тротта.

Телеведущая Fox Кимберли Гилфойл почти весь полет рассказывала, как Трамп умолял ее занять место Шона Спайсера в Белом доме. “Все очень сложно, идет борьба за выживание”.

Если говорить о самом Хэннити, то его взгляд на мир правых сделался из фоксоцентричного трампоцентричным. Он считал, что пройдет еще год с небольшим, и его тоже вышвырнут из телекомпании, а может быть, он почувствует себя там неуютно и уйдет сам. И все равно ему было больно наблюдать, как Трамп раболепно стелется перед Мёрдоком, который не только выгнал Эйлса, но и сам проявлял консерватизм в лучшем случае из утилитарных соображений. “Он же был за Хиллари!” – возмущался Хэннити.

Размышляя вслух, Хэннити сказал, что, пожалуй, уйдет из телекомпании и пойдет в штат к Трампу, потому что сейчас самое важное – чтобы у Трампа все получилось. “Несмотря на все его старания”, – добавил он со смешком.

Но его страшно злило, что Трамп не позвонил Бет. “Мюллер, – заключил он, глубоко затягиваясь электронной сигаретой, – вот кто его отвлек”.

Пускай Трамп и был неким франкенштейновским порождением, но все-таки его творили правые, он явился их первым и подлинным прототипом. Хэннити еще мог закрыть глаза на катастрофу с Коми. И на Джареда. И на заваруху в Белом доме.

И все-таки Трамп не позвонил Бет.

“Какая муха его укусила, черт подери?” – злился Хэннити.

Трамп считал, что вот-вот все потечет как надо. Или скорее, что вот-вот о нем начнут писать хорошо, и тогда-то все потечет как надо. А то, что он уже бессмысленно профукал свои первые сто дней, – это пустяки, хотя, заработай он победные очки сейчас, они бы очень пригодились ему в течение следующих ста дней. Пускай СМИ ругают его сегодня – а завтра, может быть, он сотворит такое, что все примутся его нахваливать.

“Размах, нам нужен размах, – сердито повторял он. – А это все – мелочевка. Мне нужен размах. Дайте мне размах. Вы хоть знаете, что это такое?”

Отмена и замена законов, инфраструктура, настоящая реформа налоговой системы – программа, которую объявлял поначалу Трамп и которую затем пришлось разъяснять Полу Райану, – все это шло наперекосяк. Теперь каждый старший сотрудник администрации считал, что не стоило трогать здравоохранение – это оно потянуло за собой систему законодательства. И кто только до этого додумался?

Естественным выходом было бы решение взяться за что-то помельче, принять более поступательные варианты выполнения программы. Но Трампа не интересовали мелочи. Он делался вялым и раздражительным.

Ну раз так, тогда уж лучше устанавливать мир на Ближнем Востоке.

В глазах Трампа, как и многих шоуменов или дельцов, заинтересованных прежде всего в пресс-релизах, главный враг – это сложность и бюрократическая волокита, а универсальное решение – это обход острых углов. Или иди в обход, и черт с ними, с трудностями, или шагай напролом к своему замыслу, и если он достаточно смелый или грандиозный, то все обязательно получится. При таком подходе всегда найдутся и посредники, которые пообещают помочь тебе срезать опасные углы, и партнеры, которые с радостью упадут на хвост твоим грандиозным планам.

И тут на сцену выходит наследный принц Саудовской Аравии – тридцатиоднолетний Мухаммед ибн Салман ибн Абдул-Азиз аль-Сауд. Или, для краткости, МИС.

По счастливому стечению обстоятельств, король Саудовской Аравии, отец МБС, как раз начал потихоньку сдавать. В саудовской королевской семье крепло (в известной мере) единодушное мнение о необходимости модернизации. МИС – заядлый любитель видеоигр – был в саудовском руководстве человеком нового типа. Разговорчивый, открытый, общительный – скорее обаятельный международный игрок, практичный коммерсант, а не отстраненный замкнутый вельможа. Он завладел портфелем экономических проектов и теперь лелеял мечту – вполне трамповскую – передубаить Дубай и диверсифицировать экономику страны. Он решил, что ему нужно новое, современное – ладно, хотя бы чуточку более современное – королевство (да, ведь скоро женщинам разрешать водить – но, хвала Аллаху, вот-вот появятся беспилотные автомобили!). Саудовское руководство, в котором преобладали старики, отличалось традиционализмом, относительной анонимностью и опиралось на тщательно взвешенное общее мнение. С другой стороны, королевское семейство – откуда и происходили руководители страны – бывало падким на крайности, внешний блеск и разнообразные удовольствия современного мира в иностранных портах. МИС поспешно пытался навести мосты между разными башнями саудовского королевского дома.