Александр Тарасов - «Второе издание капитализма» в России

Совсем по-иному выглядит ситуация в современной России. Нынешний правящий класс – бюрократ-буржуазия – формировался с невероятной скоростью (вынужденно, впрочем) в условиях, когда невозможно было опереться на владение средствами производства для реализации претензии на роль правящего класса: средства производства в СССР принадлежали государству. Вместо собственности в качестве аргумента можно было предъявить только власть и силу. Поэтому основу нового правящего класса сформировала советская партгосхоз бюрократия (номенклатура), присоединившая к власти собственность (то есть приватизировавшая государственную собственность по выгодным для себя схемам, поскольку она сама же и установила правила приватизации, и осуществляла контроль над их соблюдением). Этим бюрократ-буржуазия отличается от обычной буржуазии, которая сначала долго (иногда столетиями) накапливает собственность (начиная с торгового капитала), а только затем заявляет о своих претензиях на власть [63] Подробнее об этом см. в моей статье «Бюрократия как социальный паразит» ( Свободная мысль . 2007. № 2; http://saint-juste.narod.ru/bur-sm.htm ). См. также: Тарасов А.Н. Указ. соч. С. 86–88. .

Бюрократ-буржуазия не является исключительно постсоветским феноменом. Это – явление, типичное для постколониальных стран, где такой правящий класс вырос из местной (колониальной) бюрократии, прибравшей к рукам колониальную (государственную) собственность после ухода колонизаторов (а иногда к рукам прибиралась и частная собственность бывших колонизаторов) [64] Иногда, впрочем, там, где у нее был сильный конкурент – класс помещиков, – бюрократ-буржуазия оказывалась вынуждена надолго сохранить значительный государственный сектор экономики, которым она де-факто (но не де-юре, конечно) распоряжалась как коллективной собственностью . Это позволяло бюрократ-буржуазии сосредоточивать в своих руках значительную экономическую мощь и успешно противостоять конкуренту. Так было, например, в Индии и на Цейлоне (см.: Bardham P. The Political Economy of Development in India. Oxford, 1984. P. 102; Sri Lanka. Vienna, 1986. P. 17). . Особенно хорошо образование и поведение бюрократ-буржуазии в постколониальных странах описаны на примере Индонезии, где в ходу был термин «кабиры» (капиталистические бюрократы). Мне уже неоднократно приходилось об этом писать [65] См.: Новая газета . 2000. № 38; Общая газета . 2001. № 51; Наш континент . 2003. № 49; http://www.aglob.info/articles.php?article_id=515 .

Новый правящий класс складывался из разных социальных групп. Номенклатура была, конечно, крупнейшей, но первоначально второй по численности (до 40 %) группой были уголовники, в первую очередь «теневики» [66] См.: Тарасов А.Н . Указ. соч. С. 87. . Собственно, только они и номенклатура сознательно готовились в период «перестройки» к переходу страны к капитализму, надеялись стать «новой элитой» при новом строе и предпринимали для этого практические шаги. Тогда же они нашли друг друга и завели обширные деловые связи, воспроизведя в точности те же самые схемы, которые уже были опробованы уголовным миром и частью бюрократии в период нэпа [67] См.: Ларин Ю. Частный капитал в СССР. М., 1927, в первую очередь раздел «Первоначальное образование буржуазного капитала в СССР». .

Однако в исторически краткие сроки (в течение 10 лет) бывшая номенклатура вытеснила уголовников (так называемых бандитов ) на периферию правящего класса, во многих случаях отняв у них собственность и часто вынудив уехать из страны. Эта победа объясняется не только юридической уязвимостью «бандитов», но и куда большим социальным весом номенклатуры, тем, что она раньше всех других социальных групп ощутила себя «классом для себя», и тем, что именно номенклатура имела максимальный опыт хозяйствования, управления реальной экономикой, вне зависимости от формального наименования должности в советский период [68] В эпоху «перестройки» были опубликованы любопытные данные о «бэкграунде» первых и вторых секретарей горкомов и райкомов КПСС – то есть партийных, идеологических руководителей – в Белоруссии. Оказалось, что 95,6 % первых и 75,2 % вторых пришли на эти должности с должностей хозяйственных руководителей ( Советская культура , 17.10.1989). Полагаю, в других регионах ситуация была аналогичной. .

Другие социальные группы, пытавшиеся влиться в новый правящий класс, в силу своей аморфности и малочисленности не смогли составить никакой конкуренции бюрократии и либо растворились в ней, либо оказались в рядах «новой буржуазии» – хотя и имущественно привилегированного класса, но зависимого от бюрократ-буржуазии и подвергающегося с ее стороны постоянному давлению (в первую очередь в форме государственного рэкета) [69] Это хорошо показано в главе I книги В.В. Радаева «Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика» (М., 1998). .

Была еще одна группа, участвовавшая в формировании нового правящего класса и первоначально очень бросавшаяся в глаза: группа научных работников (в первую очередь экономистов, но не только). Самые известные представители этой группы: Бурбулис, Березовский, Гайдар, Чубайс, Авен. Брошенная в раздражении представителем советской номенклатуры Черномырдиным фраза «Правительство завлабов!» создала в обществе преувеличенное представление о размерах и влиянии этой группы в составе «новой элиты». Тем более что такое представление льстило самолюбию российской «демократической интеллигенции». В своих ранних статьях даже наиболее известный исследователь «новой российской элиты» Ольга Крыштановская отдала дань этой иллюзии.

Это естественно. В эпоху «первого издания капитализма» представители научных кругов, вошедшие во власть- и бизнес-элиты, также особенно сильно бросались в глаза современникам. Это зафиксировал даже Некрасов в «Героях времени»:

Профессором механики был, в частности – до того, как стал членом правлений разных акционерных обществ и министром финансов – неоднократно упоминавшийся выше И.А. Вышнеградский.

Однако в эпоху «первого издания капитализма» быстро выяснилось, что «профессора» – это скорее исключение, чем правило. Точно так же в современной России скоро обнаружилось, что «научные работники» не составили внутри бюрократ-буржуазии отдельную группировку с особыми интересами и вообще удельный вес их в составе «новой элиты» был более чем сильно преувеличен. Не случайно в итоговой книге О. Крыштановской ничего об этой группе уже не говорится. Зато там автор вновь подтверждает преобладание среди «новой элиты» номенклатуры и особо отмечает тот факт, что даже у тех 39 % процентов обследованных представителей «бизнес-элиты», кто не имел номенклатурного прошлого, в массе обнаружились номенклатурные корни: у 36,8 % номенклатурными работниками были отцы, у 18 % – матери [71] Крыштановская О. Анатомия российской элиты. М., 2004. С. 342. .