Александр Тарасов - «Второе издание капитализма» в России

Причем указанное явление не имеет никакого отношения ни к открытому еще Марксом закону перемены труда (так как не связано с обновлением технологий крупного производства), ни к его специфическому варианту, о котором много писали на Западе в 1960–1970-е годы, когда обновление технологий достигло (из-за НТР) такой скорости, что стало заставлять работника переучиваться (или, как минимум, повышать квалификацию) несколько раз на протяжении жизни. Описанное выше перемещение рабочей силы (и смена классовой принадлежности) обычно не требует никаких серьезных новых знаний (и старые-то оказываются избыточными ) и не влечет за собой повышения социального статуса. Кроме того, оно не касается представителей правящих классов и слоев , во-первых, и очень близко по характеру к феномену прекарной занятости , во-вторых.

В течение 90-х годов не менее 60 % населения России неоднократно меняло профиль работы и формальную классовую принадлежность. Я, например, знаю научного работника, ставшего рабочим-сварщиком, затем – охранником, затем – торговцем, затем – управленцем, затем – вновь охранником (с 1994 по 2001 год). Или архитектора, ставшего рабочим, затем – охранником, затем – рыночным торговцем, затем – безработным, затем – «челноком» (1994–1998). Учительницу, ставшую «челноком», затем – рыночным торговцем, затем – театральным менеджером, затем – проституткой, затем – ювелиром, затем – бездомной и безработной (1994–1999).

Классообразование в России не завершено, раз вместо устойчивых трендов перемещения из одного класса в другой (например, крестьян – в пролетарии, как в дореволюционной России) мы наблюдаем сегодня хаотическое «замещение рабочих мест» по довольно случайному принципу с явными диспропорциями спроса/предложения на рынке рабочей силы.

Устоявшаяся классовая структура предполагает передачу классового статуса по наследству (или хотя бы потенцию такой передачи). В России наследники только-только стали появляться – и исключительно на социальных верхах (не считая таких анклавов хозяйственной деятельности, как художественные промыслы и т.п., где профессия и рабочее место передаются из поколения в поколение), а основная часть населения оказалась в положении периодически деклассируемых .

Те же вчерашние работники колхозов и совхозов могли сегодня оказаться кем угодно: сельскими пролетариями и полупролетариями, фермерами, специалистами (ИТР), безработными, неквалифицированными (впрочем, и квалифицированными тоже) рабочими в городе, охранниками, продавцами и т.д.

В отличие от дореволюционной капиталистической России, где шел типичный переход от классовой структуры феодального общества к классовой структуре буржуазного общества, в современной России классообразование носит причудливый вид, так как одновременно складываются классы и социальные группы, принадлежащие к разным историческим периодам. Этот процесс требует специального изучения – строго научного, не ангажированного, не затененного пропагандистскими установками. Скажем, кем является пресловутый «офисный планктон»: «пролетариатом нового типа», как говорят одни, «коллективным управленцем», как говорят другие, «временно существующим слоем, паразитирующим на виртуальной экономике», как говорят третьи?

Между тем вопрос классовой структуры современного российского общества не просто не проясняется – наоборот, представители академической (и прикладной) науки, финансово зависящие от государства и большого бизнеса, и не стремятся его прояснить, а, напротив, по мере возможностей запутывают картину (отчасти сознательно, выполняя социальный заказ, отчасти невольно, из-за методологической растерянности (в постсоветский период критерии научности были подвергнуты атаке со стороны идеологии постмодернизма), отчасти же это – отражение факта незавершенности классообразования). В качестве примера явно сознательного затенения сути исследуемого предмета можно привести статью «Социальная структура современного российского общества» такого известного автора, как Татьяна Заславская [47] Общественные науки и современность . 1997. № 5. С. 5–23. , где непонятно почему и на основе каких методологий предлагалось деление российского общества на четыре слоя, названные без затей – «верхний», «средний», «базовый» и «нижний», причем если заглянуть в приведенные в статье таблицы, то можно обнаружить, что, скажем, чиновники вообще отсутствуют (в отличие от «собственников предприятий и фирм») в этом «исследовании». В статье нет объяснений, кто и почему попадает в тот или иной слой. Но если посмотреть опубликованный на два года позже материал Заславской «Транформационный процесс в России: социоструктурный аспект», можно узнать, что в «базовый слой», например, включены «массовая интеллигенция, полуинтеллигенция (технические служащие), работники торговли и сервиса, рабочие средней и высокой квалификации, крестьяне» [48] Социальная траектория реформируемой России. Исследования Новосибирской экономико-социологической школы. Новосибирск, 1999. С. 157. . То есть нищий крестьянин из глубинки и модный парикмахер из «гламурного» салона на Тверской – это представители одного социального слоя! Очевидно, что такой опытный и квалифицированный автор, как Т. Заславская, знает, зачем и с какой целью она пишет и тиражирует столь откровенно антинаучный бред. Кстати, в последней работе и слоев уже почему-то не четыре, а шесть: к упомянутым добавлены «элита» и «социальное дно» [49] Кем для чего введено само понятие «низший слой», очень хорошо сказал в интервью «Дойчланд радио» знаменитый Гюнтер Вальраф: «Нужно установить, кто и с какой целью использует это понятие… оно идет с верхних слоев, от тех, кто ощущает себя вполне сытыми. Или же это ведущий, который использует это понятие с… оттенком цинизма, чтобы с его помощью подвергнуть людей насмешке, заодно сделав их еще более деклассированными и отодвинув их в сторону… Речь о людях, на которых таким образом ставят клеймо. Есть социально ущемленные, есть люди, которые больше не принадлежат к этому слою, а понятие “нижний слой” окончательно сталкивает из вниз… каждый шестой ребенок растет в условиях бедности… семья, которая имеет несколько детей и не принадлежит к “верхнему слою”, становится бедной – то есть многодетные беднеют… и существует… утверждение, взятое из раннего капитализма: если ты беден, ты должен умереть раньше» ( http://www.guenter-wallraff.ru/home/9739307887 ). Усилия Т. Заславской явно не пропадают даром, если, например, профессор Б. Славин, вроде бы марксист и противник капитализма, совершенно некритически ссылается в своей статье на указанное выше «научное» деление общества! (см.: Альтернативы . 2000. № 2. С 32–33). .