Дмитрий Лукин - Настоящая фантастика – 2017 (сборник)

– Охотник – это не тот, кто охотится на зверей и людей. Охотник от слова охота, хотение…

Еле удерживаюсь не распустить поганый язык, мол, такое хотение, что любого Охотника… но дамочка продолжает:

– Такие, как я, разыскивают удоны, потому как чувствуем их. Только найти удон мало, надо выяснить – что из него получается и как заставить работать. Вспомни, тебя громилы Моб Дика не сразу пришли дубасить? Наверняка до того был случай, когда тебе хорошенько от кого-то перепало, кого раньше и видеть не видывал?

Не спорю, заинтересовала дамочка. Даже зачесал затылок, и так истово, что вспомнил! Клянусь хвостом Моб Дика, вспомнил! Черт морокой дернул украсть кукурузу! И ведь мелочь в кармане звенела, да и не работаю по мелочи с тех пор, как бабы давать стали. Даже стыдно – как малолетку за плавник сцапали. Возбухать стал, строить из себя авторитета, за что и накостылял тот хозяин и вослед, когда улепетывал, крикнул, что еще огребу, ну, да они все так орут, торговцы кукурузой.

– Вот он на тебя удон и повесил, – сказала дамочка. – А потом Моб Дику и продал, он ведь, наверное, с торгашей тоже дань сшибает, не брезгует. Кто чем и расплачивается. Кто – деньгами, кто – товарами, а кто и совсем мелочевкой – такими вот удонами.

Ничего себе мелочевка – регулярно по ребрам битами получать.

– В общем, куда ни кинь, а всюду клин. – Дамочка смеется. – Хочешь от удона избавиться, добро пожаловать к Моб Дику.

И опять чуть не ляпнул: лучше и дальше потерплю, а точнее – отыщу кукурузника проклятого и так подстерегу, что его проклятие как вода стечет, а к Моб Дику зайдешь, так и не выйдешь. Ходили люди, знаю.

Но она будто мысли прочитала:

– Торговца искать бесполезно, говорю – удон не заклятие, а чувства твои собственные. Никто над ними не волен, только ты. Можешь лягушку съесть, если припрет?

Передернулся, но сказал:

– Если припрет, и скорпиона сожру.

– А сможешь ощутить это так, будто ничего вкуснее не едал? Чтобы этот скорпион или мокрица как самое изысканное лакомство на языке таяло? Можешь?

– Вряд ли, – бормочу, даже и представить не пытаюсь, чтобы не сблевать тут же.

– То-то, – говорит дамочка. – Ну, хватит. Пошли. Заболтались с тобой.

На этот раз ничто на лестнице не задержало. Дамочка впереди, моя забота – тыл прикрывать, прикидывая так и этак – успею огреть битой или не успею, и все больше убеждаясь – имейся хоть какие шансы, дамочка затылок не подставила бы. А ведь будто заигрывала – ну-ка, попытайся! Но не только это останавливало. Все ж хотелось поглядеть, как дамочка с Моб Диком схлестнется. Нет у нее ни единого шанса, конечно, но ведь и на Моб Дика проруха случается? Кто знает, какие у нее тузы припрятаны, хотя под комбинезоном не то что тузы, нижнее белье не спрячешь, до того плотно сидит, что твоя чешуя.

Океан наутро до того спокоен, что дельфины до самых улиц проныривали и мчались, как сумасшедшие. Будто гнался за ними кто. Когда из дома вышли, чуть на такую чумовую стаю не попали. Дельфины обычно смирные, низко не заныривают, опасаются, но тут даже ветерок по макушке прокатился, когда такая рыбина просвистела.

– Кыш отсюда! – пригрозил битой, но дельфинам все нипочем.

Еще выше над дельфинами проплывал огромный «кораблик», глубоко запустив стрекательные удила. Обычно в них попадали либо пьяницы, либо мертвяки, которых «кораблики» плотно опутывали и вздергивали к пузырчатому телу, где жадно распахивалась пищеварительная глотка. Да, приятного мало, даже если такая гадость только заденет – будто ящик гвоздей вбивают. Длинных, толстых гвоздей. Аж передернуло, как представил. Невольно к дамочке притиснулся, будто она могла защитить.

Раньше, слыхал, ну, еще до того, как земля вверх тормашками задралась, по-другому устроено было.

Пока разинув рот вверх смотрел, дамочка до поворота дошла, откуда и Цукидзи видать. Вот он, во всей красе – ловчими раструбами в океан упирается, они медленно колышутся, ждут рыбаков с добычей.

Эх, что скрывать, когда еще сопливым был, мечтал на посудину наняться, морским волком стать – косматым, с широченной грудью, дыхание на десятки минут задерживать, с зубами заточенными, а то и вовсе стальными – хребты добыче перекусывать. Когда-то из города и в город ловчие шхуны косяками плавали, моряки с ногами клеш по кабакам расхаживали да девок драли. Кому из сопливых такой романтики не хотелось? Ну и по кабакам с девками, но не сложилось. А теперь понимаю – к лучшему. Все, что делается, все к лучшему.

Что бы сейчас было, доживи морским волком до нынешних времен, когда даже паршивая медуза и кораблики над городом пасутся? Нагляделся, как моряки от рыбьего клея подыхают по закоулкам и помойкам. Им ведь без моря – смерть.

А кто виноват?

Моб Дик.

Он поборами рыбаков так посадил, что у них денег на паршивую снасть не находилось. Вот и разбежались, драпали так, что лодки побросали, – вон грудами лежат, похожие на туши тунцовой дохлятины, никто на них и не зарится, разве пацанье шныряет, то ли играет, то ли гайки свинчивает, а мож и то и другое сразу.

– Не зевай, зевало. – Дамочка. – И сопли подбери.

И то верно. Чересчур задумчив стал. Как думец какой-нибудь.

Одно в непонятках – как дамочка собирается Моб Дику визит нанести. В официальном, так сказать, порядке – через главную контору, что в зале аукциона размещалась, или каким иным способом? Через главную контору – дело тухлое. Она для лохов и предназначена. И для отбросов, которые верят: Моб Дик хоть ластой пошевельнет, но справедливость восстановит. Особенно древние старухи до справедливости падки. Идут такие актинии смерти, трясутся, кораллами обросли, что твоя рожа щетиной, а все туда же – не кормом для рыб стать готовятся, а на соседку стукануть, чтоб ее, значит, громилы Моб Дика присмирили колотушкой по башке. Ничего такого, к чести Моб Дика, он не делает. Но все жалобы старательно на свитках пишутся – в подробностях и с расспросами – как и что? Ума не приложу – для чего, но, по слухам, таких свитков у Моб Дика немерено накопилось. Будто он жалобы собирает и потом всему миру предъявит – вот, мир, не пора ли по счетам расплатиться?

Но думалось, что через аукцион все же не пойдем.

Что такое Цукидзи? Это – гигантский спрут. Вытащенный из океана кем-то так давно, что кожа закаменела, в теле образовались пустоты, которые потом и заполнили ряды торговцев рыбой. По слухам, в бывшем чернильном мешке и устроил себе убежище Моб Дик. Будто там, в чернилах, он и плавает, потому как чернила даруют бессмертие. За одной крохотной паршивостью – погрузившись в чернила, без них жить не сможешь. Стоит выскочить, смерть тут и прихватит. Ну, спрут на то и спрут, Ика, как его величают амо.