Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

«Вот почему, – выносит Черчилль вердикт от лица истории, – о декларации, сделанной в такой именно момент, можно без ошибки сказать, что она – запоздала!»

Черчилль не слишком распространяется о том, какие шаги предпринимались им лично за эти полгода. Он лишь не скупится на едкие замечания по адресу непоследовательных «союзников», которые сами не знали, чего хотели и на что были готовы решиться. Например: «Находились ли союзники в войне с Советской Россией? Разумеется, нет, но советских людей они убивали, как только те попадались им на глаза; на русской земле они оставались в качестве завоевателей; они снабжали оружием врагов советского правительства; они блокировали его порты; они топили его военные суда. Они горячо стремились к падению советского правительства и строили планы этого падения. Но объявить ему войну – это стыд! Интервенция – позор! Они продолжали повторять, что для них совершенно безразлично, как русские разрешают свои внутренние дела. Они желали оставаться беспристрастными и наносили удар за ударом. Одновременно с этим они вели переговоры и делали попытки завести торговые сношения».

Между тем, по поручению военного кабинета, Черчилль уже с марта 1919 года начал готовить эвакуацию британских войск с Русского Севера, поначалу не ставя об этом в известность русских. Как обычно, он говорит о себе лишь как о дисциплинированном исполнителе, от которого не зависело существо вопроса: «Мне нужно было выполнить одну определенную и непосредственную обязанность». Но на деле он сыграл далеко не пассивную роль в этой истории предательства.

Дело в том, что долго держать русских в неведении о предстоящем уходе англичане не могли. «Об этом решении было сообщено вождям русских армий. 30 апреля адмирал Колчак был уведомлен о том, что все союзные войска будут отозваны с севера России до наступления зимы». Распространившееся известие об эвакуации британского воинского контингента вызвало в июле реакцию некоторых белых отрядов Севера: «в дружественной до тех пор русской армии вспыхнул бунт, не замедливший принять грозные формы». Черчилль объясняет это по-своему: «С момента, когда мы оказались вынужденными в силу давления парламентского и политического характера отозвать войска, каждый дружественный нам русский знал, что он сражался под угрозой смерти и что для того, чтобы обеспечить себе помилование, ему надо было войти в соглашение со своими будущими властелинами за счет уезжающих союзников. Как бы ни были для нас тяжелы эти последствия, мы должны были с ними считаться, так как они непосредственно вытекали из политики эвакуации Русского севера».

Иными словами, бросаемые англичанами на произвол судьбы русские антибольшевистские силы, возмущенные откровенным предательством англичан, на которых только они и надеялись, а отчасти и распропагандированные большевиками, взбунтовались и вздумали было наказать предателей, в которых теперь они видели только интервентов. Но не тут-то было! Предвидевший такой поворот дела Черчилль заранее пригнал на место действия «две новые бригады по 4 тыс. человек каждая, исключительно только из добровольцев тех армий, которые находились в периоде демобилизации… Эти закаленные на войне солдаты быстро составили формирование и были посланы в Архангельск, как только открылась навигация. Таким образом, мы получили сильный, боеспособный и хорошо снаряженный отряд в том самом опасном пункте, откуда все стремились бежать» [358].

Результат оправдал ожидания: «Военные бунты повсюду – за исключением только одного Онежского округа, который целиком перешел на сторону большевиков, – были подавлены энергичным вмешательством одного польского батальона и нескольких отрядов британской пехоты».

Таким образом, англичане начали, как говорится, за здравие, а кончили за упокой. Призванные помочь русским антибольшевистским силам на Севере, поддержать их в неравной, но справедливой борьбе, они в итоге сами вступили с ними в войну [359]. И, конечно, победили. Отныне уходу англичан никто и ничто не могло воспрепятствовать. Их общие потери в российской экспедиции смело можно назвать ничтожными на фоне гигантского избиения русского населения: по признанию Черчилля, всего было «убито офицеров 41 человек и 286 нижних чинов». Дороже платить за жизнь и свободу своих русских союзников, без которых им бы не победить немцев, англичане не пожелали. Но тут они не были оригинальны: французские войска покинули Север России еще в начале июня, американские – в середине июля, ушли также канадцы, австралийцы, сербы и поляки. Русские (белые) остались один на один с большевиками.

Материалы, собранные исследователем В. В. Галиным, говорят о том, что фронтовые белые офицеры «чувствовали себя обреченными», почти все начальники частей заявили, что «с уходом союзников борьба на Севере становится бессмысленной и обречена на неудачу». По воспоминаниям главнокомандующего белых генерала Миллера, «в середине августа 1919 года… на совещании всех командиров полков Архангельского фронта было высказано единогласное мнение, что с уходом союзных войск с фронта в наших полках будут всюду бунты, будут перерезаны офицеры… и, таким образом, желание продолжить борьбу после ухода англичан приведет лишь к бесполезной гибели нашего многострадального офицерства». А главнокомандующий Антанты генерал Э. Айронсайд вспоминает: «У нас не было столкновений с русскими в Архангельске, но до отъезда со мной произошел один неприятный случай. Выдающийся русский полковник, доблестно сражавшийся под началом союзников и хорошо мне знакомый, попросил разрешения встретиться со мной. Он был награжден британским орденом, которым очень гордился. И вот этот офицер вошел в мой кабинет и отдал мне честь. Затем он положил свой орден на стол, разделявший нас. За две минуты он высказал мне все, что думает о союзниках и их поведении. Потом снова отдал честь и вышел вон. Долго я сидел в полном молчании, глядя на отвергнутый орден, которым в свое время была отмечена беспримерная доблесть».

Черчилль уверяет читателя: «Решено было, что эвакуация будет совершаться под прикрытием внезапного наступления на неприятеля. Требовалось нанести ему такой чувствительный удар, чтобы пока ему удалось опомниться, на побережье не осталось бы ни одного британского солдата и ни одного лояльного русского, искавшего у нас защиты и приюта».

Однако дальнейший ход событий был поистине трагичен. Проведав, что англичане готовятся отбыть восвояси, части Красной армии перешли 4 сентября в атаку, заставив англичан ускорить приготовления к отъезду и уйти с передовых позиций, бросая тяжелую технику (они даже оказались вынуждены взорвать свои два боевых корабля-монитора). 27 сентября 1919 года последний английский корабль ушел из Архангельска. Как указывает «король Карелии» полковник Вудс, «последний британский солдат покинул Кемь 29 сентября, а Мурманск – 12 октября». Белые русские были оставлены на произвол судьбы.