Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

11 марта 1917 года на собрании в еврейском клубе бундовец Нирнберг недаром призывал, выражая более или менее общее настроение: «Пусть будут евреи сенаторы, офицеры и т. д. Если мы не возьмем всех прав сегодня, то не дадут их завтра» [201].

И так ли уж незаметны были евреи в Февральскую революцию? Сам же Будницкий приводит слова Федора Степуна: «На эстраде в те дни чаще других появлялся громадный, громкий, наглый бородач Стеклов, лютый анархо-марксист» (он же Нахамкес). А Либер и Дан настолько часто выступали в Петроградском Совете, что появился даже особый термин – «либерданить» [202].

И вот 22 марта 1917 года тот же Дубнов отметил с торжеством: «Знаменательный день: сегодня опубликован акт Временного правительства об отмене всех национальных и вероисповедных ограничений, т. е. акт еврейской эмансипации в России. Осуществилась мечта целой жизни, цель страданий и борьбы четырех десятилетий» [203].

Вот так в один день исчезли все ограничения для евреев, столь вдумчиво, тщательно и деликатно отработанные в России за полтораста лет совместного проживания.

Но вряд ли даже Дубнов знал, что в разработке судьбоносного декрета ведущую роль сыграл член еврейского Политбюро по работе с депутатами Л. М. Брамсон (тот самый, который в свое время сделал Керенскому предложение возглавить «трудовиков»). История зачастую творится тайно.

Между тем для революционной еврейской интеллигенции этот декрет прозвучал как стартовый выстрел. Рванувшись из эмиграции в Россию, а из местечек – в столицы после падения монархии, разгрома охранки и упомянутого декрета, она начинает стремительно возрастать в количестве, быстро набирать критическую массу. Возвращались евреи-революционеры и из ссылок, тюрем, чьи двери раскрыло Временное правительство.

Кто позволил им вернуться из-за границы, да еще во время войны? Конечно же – именно свежеиспеченный министр иностранных дел Милюков, который одним из первых же своих распоряжений велел посольствам оказывать помощь возвращению в Россию эмигрантов-революционеров.

Кто распорядился выпустить их на волю, проведя всеобщую амнистию политзаключенных? Конечно же – именно свежеиспеченный министр юстиции Керенский…

Сказанное позволяет утверждать: участие евреев в Феврале было почти незримым, но от того не менее весомым. А уж переход от Февраля к Октябрю роковым образом связан именно с указанными обстоятельствами. В первую очередь, конечно, с фактором реэмиграции и знаменитых «пломбированных вагонов», который историки уже остроумно окрестили прототипом бактериологической войны.

Известный историк революционного движения, осведомленный в его самых закулисных подробностях, В. Л. Бурцев опубликовал 16 октября 1917 года в своей газете «Общее дело» список 159 эмигрантов, пропущенных (точнее бы: запущенных) Германией в Россию в самый разгар войны. Список пассажиров тех вагонов был абсолютно точен; источник – специальный комиссар Временного правительства по ликвидации заграничной охранки С. Г. Сватиков. В этом списке 99 евреев (возможно, больше, т. к. не все расшифрованы), а в самой первой группе из 29 человек, приехавших вместе с В. И. Лениным, их было 17 человек. И среди многих сотен политических эмигрантов, сбежавших еще при Столыпине, но теперь срочно возвращавшихся в Россию, в особенности морем из Америки, евреев было абсолютное большинство.

Вскоре влиятельное еврейское ядро образовалось в руководстве всех левых партий России. Юрий Слезкин указывает, к примеру:

– на I Всероссийском съезде Советов в июне 1917 года по меньшей мере 31 % делегатов-большевиков и 37 % Объединенных социал-демократов были евреями;

– на VI, «большевистском» съезде партии в июле-августе 1917 года, где были широко представлены местные организации из России, на долю евреев пришлось 16 % всех делегатов и 23.7 % членов Центрального комитета;

– на совещании большевистского ЦК 23 октября 1917 года, проголосовавшего за начало вооруженного восстания, евреями были 5 из 12 присутствовавших. Евреями были и трое из семи членов Политбюро, возглавивших Октябрьское восстание (Троцкий, Зиновьев и Григорий Сокольников [Гирш Бриллиант]).

Слезкин делится там же и другой важной информацией: «После Февральской революции все армейские офицеры оказались на подозрении как потенциальные «контрреволюционеры»; новым солдатским комитетам требовались грамотные делегаты; многие грамотные солдаты были евреями. Виктор Шкловский полагал, что в 1917 году евреи составляли около 40 % всех выборных высших должностных лиц в армии. Он и сам был одним из них (комиссаром), а один его знакомый, талантливый еврейский виолончелист, представлял донских казаков. В апреле 1917 года 10 из 24 (41.7 %) членов Бюро Петроградского совета были евреями» [204].

Крайне важной является информация, приводимая Будницким:

«Любопытные результаты дали выборы в местные органы власти, состоявшиеся летом 1917 года… Выборы в городах за пределами черты, где евреи составляли незначительную долю избирателей, и тем не менее по партийным спискам значительное их число было избрано в городские думы…»

Он демонстрирует яркие примеры:

«В Ростове-на-Дону депутатами и городской Думы, и Совета рабочих депутатов были избраны социал-демократы С. М. Гурвич, А. С. Локерман, эсеры Шрайбер, Фрейд, Бердичевский и другие социалисты. Временами среди ораторов, дискутировавших в Думе или Совете, были только евреи».

«В Минске в городскую Думу прошло 28 представителей еврейских партий, что превысило четверть от общего числа «гласных».

«В нескольких городах евреи возглавили городские «парламенты» или органы управления. Член ЦК Бунда А. Вайнштейн… был избран председателем городской Думы в Минске, в Екатеринославле городским головой стал меньшевик Илья Полонский, а его товарищ по партии А. М. Гинзбург… заместителем городского головы Киева. Председателем городской Думы Саратова избрали бундовца Д. Черткова… В июне 1917 года вполне демократическим путем был избран петроградским городским головой эсер Г. И. Шрейдер, а в июле – председателем Московской городской думы эсер О. С. Минор». В Ростове-на-Дону «выборы безоговорочно выиграл социалистический блок (80 мест), кадеты получили 16, остальным досталось 13. Около трети гласных оказались еврейского происхождения».

Тенденция сильнее всего выразится в результатах выборов в Учредительное собрание, к которому так долго и с такими надеждами готовилась страна: «Разительную картину дали выборы в Учредительное собрание… По спискам Еврейского национального блока в Учредительное собрание были избраны сионисты Ю. Д. Бруцкус, А. М. Гольдштейн, московский раввин Я. И. Мазе, В. И. Темкин, Д. М. Коган-Бернштейн, Н. С. Сыркин, близкий в то время к сионистам О. О. Грузенберг, по общему списку РСДРП и Бунда – бундовец Г. И. Лурье. Значительное число евреев прошло по спискам общероссийских, прежде всего социалистических партий. Секретарем Учредительного собрания в единственный день его существования был эсер М. М. Вишняк» [205].