Газета Завтра - Газета Завтра 7 (1159 2016)

Но вернёмся к нашим дням и к Юрию Кузнецову. Думаю, более державного и государственного поэта — уже не советского, а русского — в современной поэзии нет. Многие его стихи уже давно могли бы звучать с самых высоких государственных трибун. Самому поэту, не так давно ушедшему в мир иной, никаких почестей не надо. Он сам знал себе цену. Мне довелось часто и подолгу общаться с Юрием Поликарповичем. Не набиваюсь в его близкие друзья, но мы вместе получили дачи в писательском посёлке Внуково, там он уже до самой смерти предпочитал жить. Со своим ближайшим соседом по даче Валентином Устиновым он быстро и окончательно рассорился; даже со своим начальником по журналу "Наш современник" Геннадием Гусевым, тоже жившим неподалёку, на даче не общался. А ко мне приходил частенько и подолгу беседовал, иногда мы гуляли в соседнем лесу. Думаю, Кузнецов нашёл во мне прежде всего своего бескорыстного ценителя и внимательного слушателя. Вот потому, прекрасно зная его истинную высокую державность, я никак не мог понять, почему ни в Союзе писателей, ни в идеологическом аппарате Кремля не востребована его поэзия?

Вот и сейчас, почему нашему президенту никто не предложил возглавить празднование его юбилея? Или надо его вдове Батиме написать своё письмо Путину? Только кто его передаст? Кто поставит памятник гениальному поэту в Краснодаре и в Москве? Кто назовёт одну из площадей его именем?

В конце ХХ века в России жили два поэтических гения: Иосиф Бродский и Юрий Кузнецов. Одному выдали почестей по максимуму, хотя его державность была совсем иного свойства, а Кузнецова просто забыли. Гений никуда не девается, через пятьдесят, через сто лет признают и его. Но почему сегодня, когда наш президент так взывает к державности и патриотизму, он не опирается на поэзию Юрия Кузнецова? Или (уже вспоминая его стихи "Тегеранские сны") поэт сам на роль своего державного властителя "…никого не утвердил"? И нынешняя державность — мнимая, поскольку не нуждается в поддержке гениальных поэтов?

Хочу сказать пару слов и о поколении "сорокалетних", открытых и воспетых мною, коим уже сегодня по семьдесят‑восемьдесят. О поколении, официально не признаваемом как явление до сих пор.

Это поколение, опередившее своё время. Бывали поколения отрицающие, как, например, шестидесятники, бывали поколения утверждающие, как послереволюционное. Поколение "сорокалетних" лет на десять опередило Перестройку. В то время, когда страна уверенно шла к пропасти, к взрыву советской системы, когда вся литература спорила о прошлом, поколение "сорокалетних" уже думало: куда идти дальше? И стране, и обществу, и самой литературе? Думает до сих пор. Выбирает между капитализмом и социализмом, между рынком и планом, между империей и национальным государством. Разница между патриотами и либералами не так существенна, пригодятся и те, и другие. Главное — определиться: куда мы идём? Какое государство строим? И какая литература нужна будет этому государству? Думаю, подлинный анализ предперестроечного времени дан в трёх книгах: "Надпись" Александра Проханова, "Пушкинский дом" Андрея Битова и "Предтеча" Владимира Маканина… Но по-настоящему не востребованы ни, опять же, державная проза Александра Проханова, ни либеральная проза его сверстника Андрея Битова. А без литературы вся страна словно отключена от высших, космических энергий, влача жалкое и убогое существование…

Вот так, в спорах о государстве и литературе, проходила и проходит вся моя жизнь.

Музон

Андрей Смирнов

музон Скляр Культура

Александр Ф. СКЛЯР и ВА-БАНКЪ. "Ястреб" ("Союз").

Восемь лет назад Александр Скляр посчитал, что "Ва-Банкъ" себя исчерпал, и, дабы снять все рамки для своего развития как артиста, распустил группу. Время без "Ва-Банка" прошло весьма насыщенно — заметные пластинки, неожиданные проекты, совместная программа с оркестром "Тромбон-шоу", к тому же в конце прошлого года Скляру было присвоено звание заслуженного артиста России.

Но вот, накануне юбилея (а "Ва-Банкъ" был основан 4 марта 1986 года), произошло неожиданное возвращение имени. Новый альбом входит в дискографию и Скляра, и группы "Ва-Банкъ". Сам Александр Феликсович лаконично пояснил: "Это и дань тридцатилетию группы, и констатация, что с моими нынешними музыкантами мы снова "банда". По составу это третий или даже четвёртый "Ва-Банкъ": Скляр, Александр Белоносов, Андрей Белизов, Алексей Рыславский, Денис Скопин. Кстати, при всём объяснимом артистическом индивидуализме Скляр умеет и любит играть в команде. А для такого альбома: сильного, серьёзного, порой яростного — несомненно, потребовалось полноценное плечо соратников.

В излюбленной Скляром логике этапов, "Ястреб", с одной стороны, зримо наследует пластинке трёхлетней давности "Слово и дело", имеется некоторое продолжение линий, например, "Не реви", "не бросай" переходит в "не предай", — с другой, альбом явно выходит на новые рубежи.

"Ястреб" - дюжина номеров, здоровое разнообразие стилей, близких Скляру: рок, кабаре, шансон, альт-кантри — в оригинальной подаче. Песни одновременно самодостаточные, но и работающие на цельность пластинки. Они взаимодействуют, дополняют друг друга, спорят между собой. Начало и финал альбома закольцованы, и если беззаботное "Интро" обрывается нарастающим тревожным потоком, то финал, в котором двадцать лет спустя вновь проявляется северянинское "Живи, живое!", всё-таки выходит на идею "да здравствует жизнь". Но и жизнь, разумеется, в самых разных, порой противоположных перспективах: от уютного потребительского времяпрепровождения до пути художника как возможности пережить себя. Альбом — пространство коллизий жизни и смерти, но без прямолинейных решений. Скорее за каждой оппозицией возникает потенциальное третье.

Скляр отказывается быть простым наблюдателем, в мире "Ястреба" он властвует полноценно. Он отправляет слушателя на загадочный остров Анзер, самый северный на Соловецком архипелаге, где, как и в Иерусалиме, есть гора Голгофа; делает посвящение Вертинскому как образцу русского характера и артиста; дарит красивую печаль "Жизни и смерти Бабулины Лонгории" — своеобразный диалог с самим собой и ответ на песню "Корабли не тонут". Есть в альбоме и загадочный "Ныряльщик", который сначала уводит в сторону "Песни о рыбаке" из фильма "Человек-амфибия", но затем в ассоциациях всплывают (каюсь за невольный каламбур) "Утопленник" Евгения Головина и "Меж подводных стеблей" Константина Бальмонта; "Я люблю жизнь" написана по мотивам стихотворения Арсения Тарковского "Малютка-жизнь", в котором лирический герой перевоплощается в слово; и ястреб — не то безжалостный хищник, не то посланец богов, не то второе "я" автора.