Работа

Таких людей труда было бы невозможно кооптировать или наебать. Ни один начальник не смог бы угрожать им, потому что сила этих рабочих проистекала бы из их личных поступков, а не из компромиссов, в результате которых рабочие становятся заложниками доброй воли начальства, а профсоюзники становятся ещё большими коллаборационистами. Такая рабочая организация стала бы настоящим кошмаром для бизнесменов и для профсоюзных лидеров.

А как мог бы выглядеть процесс воровства на работе, если бы мы относились к нему как к способу изменить мир к лучшему, а не как к тактике выживания? Пока сотрудники воспринимают свои трудности как нечто личное, они пытаются справляться с ними, как со своими личными дела. Пока вы воруете в тайне от других, вы укрываете классовую борьбу под саваном молчания. Аутентичный же вопрос: «Как сделать это публичным проектом, который мог бы завоевать расположение всего общества?». Это смещает внимание из плоскости « что» в плоскость « как». Незначительная кража, которая помогает делу товарищей, имеет больший смысл, чем масштабное хищение в тайне с целью личного обогащения. Кража продовольствия в магазинах и их последующее свободное распределение в бедных районах даёт людям представление об общности интересов, которые дороже всех цветных бумажек, получаемых 10 числа каждого месяца каждым сотрудником в отдельности.

Работа крадёт жизнь у рабочих. Перед рабочими стоит задача украсть для себя целый мир.

Если вы не крадёте у начальства —

значит вы обкрадываете свою семью.

Это история о двух городах. Оба по сути своей пригороды в Ржавом Кольце мегаполисов. Но они достаточно крупные, чтобы считаться отдельными городскими образованиями. У них общая система общественного транспорта и одна и та же ежедневная газета. Разница между ними заключается в десятимильной полосе элитного жилья и огромном разрыве в уровнях жизни.

Первый город, назовём его Буржуйвилль, — это то, что рисует воображение при слове «пригород». Он наполнен особняками с нереально–химически–зелёными лужайками и многими милями бульваров с аккуратными тротуарами. Небольшой деловой квартал в центре города именуется в рекламных роликах не иначе как «место, куда приятно отправляться за шоппингом», а сам городок занимает одно из первых мест в рейтингах предпочтительных мест проживания национальных билл–бордов. В тех домах, которые всё ещё представляют историческую ценность, расположились элитные бутики дорогой одежды и вина, книжные магазины вроде Barnes & Noble. Всё это после того, как мелкий бизнес был изжит путём постоянного завышения арендной платы, конечно. На велосипедных дорожках можно встретить привлекательных молодых белых американцев с массажерами на жопах и электроникой на руках и головах.

Другой город, Гоп–бург, — это то, что демограф обозначит скорее как «город спутник», нежели «пригород». Другими словами, до расширения пригородов соседних городов это был отдельный населённый пункт. И в нём сохранился свой собственный достаточно обширный и старый городской центр. Дорисовать картину жителям США помогут Нью–Арк и Сан–Бернардино, жителям России — Химки или Троицк.

В центре Гоп–бурга до сих пор живут бедняки, рабочие и мигранты. Реклама на испанском, а на главной улице расположились ликероводочные палатки, вагончики по продаже тако, ломбарды и паразиты–ростовщики. Банды латиносов из фильма «187» распространены как комары в летнюю ночь на родине Бакунина, поэтому на входе в каждую школу стоят металлодетекторы и собаки с полицией. Последние регулярно патрулируют каждый квартал. Это делается не столько для предотвращения преступлений, совершаемых чужаками, сколько для того, чтобы приглядеть за постоянно проживающими горожанами. Они же совершают рейды против бездомных на автобусных станциях и в городских парках. Старинные каменные дома в городском центре стоят заброшенные. Местные предприниматели годами говорят о «восстановлении исторического центра», но лишь в последние годы наметился процесс джентрификации прибрежных районов.

Жители Гоп–бурга не считают себя горожанами в привычном смысле этого слова. Если заговорить с ними о жизни в городе, они скажут что-то вроде: «Не такой уж он гопнический, наш Гоп–бург. Очень даже чёткое местечко…» Для окончательной формализации разделения между Буржуйвиллем и Гоп–бургом была проложена граница, и они оказались в разных графствах.

Всего пару лет назад я был чем-то вроде связующего звена между этими двумя мирами: я жил работал в центре Гоп–бурга, а учился в частном колледже изобразительных искусств, расположенном в Буржуйвилле. Обучение было не из дешёвых, а само местечко не славилось количеством бюджетных мест и пособий. Но я был настроен не влезать в долги, поскольку уже знал, что долг — это форма рабства. Ещё до зачисления я дал себе зарок не брать кредит на образование ни под каким видом. Я буду учиться, лишь пока у меня хватит денег самостоятельно оплачивать занятия. Наличными.

Поэтому достаточно продолжительный период времени я был вынужден посещать лишь три курса в семестр: позволить себе большее я не мог. Я ездил в Буржуйвилль на автобусе, а в свободные от колледжа дни подрабатывал. Ситуация была безвыходная и мораль моя падала день ото дня. Такими темпами через десять лет я мог начать надеяться на получение бакалавра в отдалённом будущем. Но это было неприемлемо. Почему вообще этот ухоженный, утопленный в зелени студенческий кампус доступен только детишкам богачей из Буржуйвилля? Я выходил из себя, когда думал о том, что для более быстрого завершения образования потребуется нечто большее. Мне было необходимо найти иной способ насытить прожорливых свиней в деканате. Придётся самостоятельно организовать для себя финансовую поддержку.

За год, прошедший с момента принятия решения, я успешно спиздил с рабочего места более 25 тысяч долларов: я работал кассиром в магазине компьютерного оборудования в центре Буржуйвилля. Меня так ни разу и не застукали. Через год я успешно закончил колледж.

Я работал в одном из сетевых магазинов наподобие «OBI», только районного масштаба: всего их было около десятка, центральный — в Буржуйвилле. Совершенно точно не малый семейный магазинчик, но и не Уолл–март. На самом деле, оглядываясь назад, я думаю, что оказался в идеальной компании: будь она меньше (один магазин или парочка), и я бы испытывал чувство вины за то, что ворую у них, ведь малому бизнесу итак приходится несладко. С другой стороны, окажись я на работе в крупной корпорации, напичканной системами безопасности, моя задача стала бы почти невыполнима.