Работа

Но вышло так, что данной сетью владели отец и сын, оба большие шишки в буржуйвилльских деловых кругах. На территории моего колледжа был даже корпус, названный в их честь. Отец был основатель сети, а сын числился президентом компании. И такой расклад меня устраивал: в отличие от многих случаев воровства на работе в данном случае я знал наверняка, у кого краду: я заглянул каждому из них прямо в глаза, когда они нагрянули в наш филиал с внезапной проверкой.

Небесам было также угодно, чтобы именно тот магазинчик, где я оказался, был наиболее приспособлен для широкомасштабного освобождения наличности. И хотя в сеть входил ряд магазинов, расположенных в Буржуйвилле и других городках и пригородах, наш оказался единственным на весь Гоп–бург. На самой границе с нищими трущобами. Поэтому он пользовался наименьшим вниманием наших владельцев, поскольку приносил наименьший доход (но при этом доход всё же достаточный, чтобы исчезновение $25,000 прошло незамеченным). В магазине не было камер безопасности. Менеджеры утверждали, что установлены скрытые камеры, но все сотрудники знали, что это ложь. Старомодный интерьер и стеллажи практически до потолка — и никакого вам обзора для камер наблюдения. И самое главное, на кассах стояли допотопные компьютерные системы, которые владельцы в силу своей прижимистости не хотели менять.

Стандартная зарплата рабочих лошадок вроде меня составляла 7 долларов в час — приемлемо для минимального размера оплаты труда, как, должно быть, считали менеджеры. Достаточно, чтобы можно было рассчитывать на нашу лояльность. Когда я только устроился на работу, они поручали мне практически все задачи. Уборка туалетов, расстановка товара на витринах, заполнение газовых баллонов, изготовление дубликатов ключей.

Но когда управляющие заметили, как складно у меня выходит управляться с кассой, я получил постоянную должность кассира. По мере того, как росло доверие к моей персоне, мне стали давать всё больше автономии в своей работе. В конце концов, я оказался в положении, когда вся работа с клиентурой легла на меня. Таким образом, я стал очень ценным сотрудником. Им нравилось то, что за мной не надо приглядывать, а мне — что они это не практиковали. Я научился работе с компьютерной системой на кассе. Стал самостоятельно решать все проблемы, которые возникали у покупателей при оплате покупок, без привлечения помощи менеджеров.

К счастью, им и в голову не пришло, что мой навык по разруливанию возникающих проблем можно применить для достижения иных целей.

Можно сказать, что я лажу с цифрами: мне легко их запоминать, складывать, вычитать, мои отчётности всегда сходились. И всё это я могу проделывать в голове — навык очень полезный, учитывая, что работать приходилось с бесконечным потоком наличности при минимуме надзора. В каком-то смысле эта история стара как капитализм: хитрый бухгалтер обворовывает своих менее одарённых в математическом плане клиентов. Но были нюансы. К тому моменту у меня было достаточно времени, чтобы развиться в политическом отношении. Я считал, что мои интересы фундаментально расходятся с интересами владельцев магазина. И я был настроен причинить им максимально возможный ущерб при условии, что удастся выйти сухим из воды. Даже если я лично не получу всех дивидендов от акции.

Одним из избранных методов борьбы стало снижение цен на товары для покупателей. Как я уже отметил, кассир из меня вышел отличный, и, как известно любому кассиру, это всего лишь означает, что вы способны быстро обслуживать клиентов. Иногда мои руки так быстро летали над прилавком и пакетами, что часть товара просто не успевала сканироваться, и клиент получал немного неожиданную скидку. Иногда случалось так, что товар не хотел сканироваться, поэтому я или продавал его по более низкой цене, или (если покупатель был «в теме» или просто–напросто никто не замечал происходящего) пожимал плечами и просто кидал товар в пакет. Эта поясная сумка для плеера не пробивается по компьютеру? Запишем как «расходные материалы» и продадим по $2.00. Приходите ещё!

Некоторые товары — вроде болтов и шурупов — не имели штрих–кодов, поэтому покупатели должны были записывать артикул товара на бумажку. Это было достаточно смешно, потому что объявление об этом было написано на английском, тогда как большинство клиентов могли говорить только по–испански. Если клиент приходил с бумажкой, я был обязан вносить её в компьютер и пробивать соответствующий товар. Но если бумажки не было, я мог поступать по своему усмотрению. Скажем, подходил клиент с пакетом, в котором на взгляд лежит порядка 40 шурупов по $0,59 каждый. Заносим в компьютер 20 единиц «расходных материалов» по $0,05 за штуку. Большинство клиентов с радостью воспринимало мою ценовую политику. Некоторых это смущало, и они разглядывали выбитый чек, пересчитывали сдачу и пытались понять, почему с них не взяли больше. Глазами я пытался донести им мысль: «Не задавай вопросов. Просто забирай свою фигню и иди».

Очень важным было поддерживать образ аккуратного и точного кассира. Так, например, я очень качественно работал, если в очереди оказывались другие клиенты. Признаем, иные клиенты не лучше стукачей. И, может быть, это прозвучит нехорошо с моей стороны, но я всегда опасался делать неавторизованные скидки белым клиентам. Я предполагал, что белые с большей вероятностью донесут на меня. Почему некоторые совершенно посторонние люди считают важным защищать интересы владельцев магазинов за счёт других покупателей, сотрудников магазина и свой собственный, мне никогда не понять.

Другие сотрудники вскоре выкупили, что я совершенно не замечаю, что они выносят через парадный вход и грузят в свои машины. Аналогично, замечая клиентов, которые выглядели так, будто они собираются что-то спиздить (мы все знаем, как выглядит шоплифтер в момент своего триумфа), я отворачивался от кассы и делал вид, что занят неотложными поисками чего-то под прилавком. Таким образом, у шоплифтеров появлялся шанс «незаметно» уйти из магазина. Сам я тащил всё, что плохо лежало: краску, инструменты, лампочки и тому подобное. Но я не перепродавал краденное. Ничего подобного. Для получения чистой наличности я использовал иные тактики прямого действия.

В той примитивной компьютерной программе, что была установлена на кассовых компьютерах, одно–единственное нажатие клавиши превращало продажу товара в его возврат. С математической точки зрения это означало, что все знаки будут изменены с «+» на «-», то есть компьютер будет ожидать, что деньги из кассы сейчас заберут, а не положат. И, само собой, если кассиру было нужно, чтобы в конце дня «дебет сошёлся с кредитом», ему было достаточно в конце рабочего дня забрать необходимую сумму из кассы и переместить её к себе в карман.