Даниэль Домшайт-Берг - WikiLeaks изнутри

Он то и дело обвинял исландскую полицию в том, что она ведет за ним слежку. А когда он летел на конференцию в Осло, к нему якобы приставили двух сотрудников Госдепартамента США. У него, мол, даже есть неопровержимые доказательства того, что они находились с ним в одном самолете. И обо всем этом он по «Твиттеру» оповещал наших – нет, простите, своих – сторонников. За гостиницей, по утверждениям Джулиана, тоже была установлена слежка.

Еще в Исландии Джулиан вместе с остальными начал работать над видеоматериалом «Сопутствующее убийство». На месте участие в проекте принимали Биргитта, Роп и еще два-три исландца, которые в основном обеспечивали техническую поддержку. Техники и я работали дома на своих компьютерах. Остальные сняли дом на окраине Рейкьявика, закрылись в нем, занавесили окна и обрабатывали видеоматериал.

В то время у WikiLeaks появились два новых сотрудника: исландские журналисты Кристинн Храфнссон и Инги Рагнар Ингасон. В творческой подаче нашей следующей публикации, несомненно, была заслуга Кристинна и Инги. Оба в прошлом работали в телевизионном сегменте, Инги был режиссером. Они уговорили Джулиана опубликовать видеоматериал в форме отдельного фильма.

Кристинн очень быстро понял, какую роль может сыграть WL в его журналистской карьере. На сегодняшний день он является новым пресс-представителем WL. Мне кажется, что это он привлек к делу Инги, а чуть позже еще и одного семнадцатилетнего юношу – он впоследствии занял особый пост «мальчика на побегушках», смысла которого мне так и не удалось постичь. Позднее Джулиан в своих обвинениях в мой адрес часто обращался к поддержке Кристинна: «Кристинн может подтвердить, что ты настраивал остальных против меня, Кристинн то, Кристинн сё».

Тот факт, что я не хотел и не мог вернуться в Исландию, не обсуждался. Я чувствовал, что для Джулиана мое присутствие нежелательно, и тему эту не поднимал. Я прекрасно мог работать на WL из Берлина. Теперь у меня была серьезная причина, чтобы отсюда не уезжать: Анке. Мы очень быстро поняли, что созданы друг для друга. Мы придерживались одних и тех же взглядов, оба стремились улучшить окружающий мир и общались на равных.

Вопрос же о том, как сложатся мои дальнейшие отношения с Джулианом, по-прежнему оставался открытым. Я пытался вызвать его на разговор, но он уклонялся. Общались мы только в чате, хотя многие советовали нам встретиться, чтобы выяснить отношения. Наша переписка становилась все более странной. В начале мая я предпринял очередную попытку понять, в чем же он меня, собственно, обвиняет. Вот отрывок из нашего диалога:

Д: мне нужно понять, как нам вернуться к прежним отношениям на основе взаимного доверия, Дж

Д: дай мне знать, когда у тебя будет время это обсудить

Д: мне нужен только конструктивный разговор

Дж: я не знаю, с чего начать, и если мне приходится объяснять, то в чем смысл?

Д: смысл в том, чтобы разобраться и двигаться дальше?

Д: кроме того, я по-прежнему считаю себя одним из немногих людей, которым ты можешь доверять, по-настоящему доверять

Д: а таких очень немного

Д: ради прошедших трех лет это того стоит, должно того стоить

Дж: патологические лжецы обычно глубоко убеждены в собственной честности, и это делает их ложь такой правдоподобной

Д: почему ты считаешь меня лжецом?

Д: я не помню, чтобы хоть раз тебя обманул, никогда такого не было

Д: мне кажется, что ты прислушиваешься к лжи других

Д: и даже не пытайся спрашивать меня об этом

Д: я хоть убей не понимаю, как ты можешь считать меня лжецом

Д: черт, даже представить не могу

Дж: ты столько раз облажался, и ты хочешь, чтобы я все эти случаи перечислил? какой в этом смысл, если ты сам этого не видишь?

Дж: я хочу, чтобы ты сам в этом разобрался

Д: потому что я требую доказательств

Д: я не могу сам в этом разобраться, потому что по крайней мере половина всего этого – неправда

Д: этого никогда не было, а ты считаешь, что было

Д: так как же я могу в чем-то разобраться?

Дж: речь идет о непосредственных наблюдениях, а не об информации из чужих рук

Д: тогда я еще меньше понимаю

Дж: я уже 6 недель тому назад представил тебе список причин, по которым я был на тебя обозлен

Д: это где одним из пунктов был мой почти всегда от утюженный костюм?

Список, боже мой, какой бред. Джулиан составил список всех моих недостатков. В этом списке было, кроме всего прочего, указано, что стрелка на моих брюках всегда идеально заутюжена. Притом что мы самое частое раз в три месяца надевали костюмы. У меня сложилось впечатление, что на некоторых встречах мы могли бы достичь гораздо большего, если бы явились на них прилично одетыми по консервативным меркам, а не как последние оборванцы. Держаться консервативно, работать субверсивно – это был мой девиз.

С некоторых пор Джулиан сам приходит на выступления в костюме, причем в брюках с идеально отутюженной стрелкой. Я считаю, что это правильно. У Дэниела Эллсберга, известного разоблачителя, который в 1971 году передал прессе секретные бумаги Пентагона по вьетнамской войне, есть на эту тему хорошее высказывание: «Когда придут тебя арестовывать, ты должен быть в костюме». И речь в данном случае идет не о внешнем виде, а прежде всего о том, чтобы дать людям понять: приличная одежда от наказания не убережет.

Еще меня обвиняли в том, что мое имя значилось на табличке под дверным звонком с тех пор, как я переехал к Анке. На Джулиана это действовало как красная тряпка на быка. Я задавался вопросом, в чем тут дело. Он возмущался: мол, я ставлю под угрозу собственную безопасность. Но мое имя было на дверном звонке и до того, как я переехал к Анке. Между прочим, даже в Висбадене, где Джулиан прожил у меня два месяца.

Кроме того, где бы я ни жил, я всегда менял старые замки на новые, более надежные. Мою входную дверь далеко не просто было бы взломать. Я бы сразу заметил, если бы кто-то попытался залезть в квартиру. С недавнего времени я обзавелся железнодорожной проездной карточкой, по которой мог в течение целого года ездить на поезде, куда хотел. 3800 евро на эту карточку были взяты из нашего постоянно растущего капитала в фонде имени Вау Холланда. Я просто садился на поезд и ехал, без необходимости оплачивать билет кредиткой, по которой можно было бы вычислить мой маршрут. В общем, я намного серьезнее относился к безопасности, чем раньше.

Джулиан долгое время не имел постоянного местожительства, он болтался то там, то тут и всегда где-нибудь находил приют. Он еще в детстве без конца кочевал с места на место. Его мать долгое время скрывалась от его отца, который был членом австралийской секты «Нью Эйдж».