Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

В отношении белых, слишком долго проработавших с неграми, рождается к ним ужасное чувство, — чувство, подобное отвращению. Один мой знакомый учитель бросил питаться в фаст-фуде, и вовсе не по медицинским соображениям. В районе, где он живёт, большинство работников фаст-фуда чёрные. Ему, как он сказал, хватает чёрных на работе. Это, конечно, крайний случай, но годы разочарований и безысходности берут своё. Многие из моих белых коллег с разным опытом работы имели схожее отношение.

Учителя никому не рассказывают одной своей профессиональной тайны — к чёрным нельзя применить традиционные методики обучения, применимые к белым. Не стоит ли усомниться в постулатах энвайронменталистской теории о решающей роли окружающей среды в формировании личности? Да, нисколько! Именно по этой причине внедряются бесчисленные и бессмысленные инновации, которые, как предполагается, доводят негров до уровня белых.

Решение проблемы — больше многообразия, или, если конкретнее, — больше реформ. Реформы — слово в образовании почти священное. Проводить реформы можно миллион раз и миллион раз можно их проваливать. И поэтому либералы продолжают пересматривать учебный план и методы преподавания. Например, учителям говорят, что чёрным нужны практические инструкции и больше работы в группах. Учителям говорят, что чёрные более успешны в устных заданиях, и учить их посредством чтения нельзя. При этом, имеется в виду то, что у них есть определённые характеристики, которые требуют иных методов преподавания.

Белые учились по определённым методикам в течение многих веков. Однако, такие методики просто не работают на чёрных. Разумеется, это ясно свидетельствует о значительных расовых отличиях между белыми и чёрными, но, стоит только завести об этом разговор, как самые оголтелые либеральные учителя парируют тем, что расово обусловленные методы преподавания происходят из неких уникальных и неопределимых культурных особенностей, свойственных чёрным. И именно поэтому должны измениться школы и должна измениться Америка. Но, во что они изменятся? Как превратить квантовую физику в практическую инструкцию или работу в группах? Этого не знает никто, но продолжать изменяться надо, пока не изыщется тот метод, который будет работать.

Конечно, государственная школа изменилась с тех пор, как вы, уважаемый читатель, сами были учеником. Моя знакомая преподаёт в начальной школе. Она рассказывает, что каждую неделю ученики получают очередной урок многообразия, спускаемый из кабинета какого-нибудь чиновника в Вашингтоне или в столице штата. Она показала мне материал на неделю: огромный плакат размером с сорокадвухдюймовый экран телевизора. На нём была изображена образцовомногообразная группа — инвалид, мусульманин, еврей, мальчик, похожий на девочку, бедный, богатый, смуглый, менее смуглый, жёлтый, и т. д. — сидят за столом, весело смеются и выполняют некое задание. К плакату прилагается список вопросов, которые учитель должен задавать детям. Один из вопросов звучит следующим образом: «Эти дети, конечно, выглядят по-разному, но они выглядят счастливыми. Можешь ли ты сказать, кто на картинке американец?»

Какой-нибудь восьмилетний карапуз, мозг которого ещё не выела мудрость многообразия, ткнёт пальцем в белого мальчика, похожего на него самого: «Вот этот!». Но, у учительницы есть ещё и список ответов, предусмотрительно напечатанный рядом с вопросами. «Нет, Билли, все эти дети американцы. Они все такие же американцы, как и ты».

Детям выдают завтраки, а плакат вешается на стену, а на следующей неделе рядом повесят новый. И так происходит в большинстве белых школ для детей из семей среднего класса.

Учителя начальной школы обожают книжку «Все цвета расы» лауреата всех премий Арнольда Адоффа. Оттуда они с особым удовольствием зачитывают малым детям следующие строчки:

Запомни, раньше, до того, как люди стали мигрировать и смешиваться, все они были одним народом одного цвета и одной расы. Из того, что было до меня, цвета сливаются в то, что будет после меня. Все цвета!».

После всего написанного мною, может показаться странным, но мой опыт научил меня ценить мою профессию. С ней можно жить на уровне среднего класса, и она даёт возможность по-настоящему менять жизни детей. В нашем сегодняшнем раздробленном мире у детей зачастую очень мало возможности общаться со взрослыми, — даже с собственными родителями, — а моя профессия предоставляет возможность взаимодействия между учителем и учеником.

Возможность выстраивания продуктивных отношений между учителем и любознательным учеником — это тоже часть моей профессии. Мы допоздна оставались в классе с группойучеников для всевозможных обсуждений и просто для того, чтобы поиграть в шахматы. Мы уходили только тогда, когда приходил сторож и выгонял нас. Я, — пожилой учитель, передающий юному поколению историю и культуру, триумфы и поражения. Я иногда воображал себя Тиртеем, спартанским поэтом, учившим юношей чести и верности. Но, никогда у меня не было такой душевной близости с чёрными учениками, и я никогда не слышал о таковой у других учителей.

Преподавание может быть весёлым. Сколько радости может вызывать разыгрывание исторических битв на простой чёрной доске для мела. Как продуктивно можно обучать детей героизму и освобождать их от либеральных предвзятостей. На многих детях отпечатались эти уроки, но, то, что отлично получалось с белыми, то неизменно не удавалось с чёрными.

Есть такие дети, внешний вид которых отогревает сердце. Дети из рабочих семей, приёмные дети, часто избиваемые в семье, — почти ангелы. При виде таких детей, — отказников современного мира, — в сердце разливается нежность. Во многих белых учениках присутствует некий дух невинности. Они способны испытывать стыд и смущаться.

Сколько я ни пробовал, я не мог привить чёрным хотя бы малейшую симпатию ни к Бетховену, ни к «Маршу к морю» Шермана, ни к Тиртею, ни к Освальду Шпенглеру, ни даже к таким либералам, как Джон Роулз, ни даже к своей собственной истории. Ничего, из того, чему я их учил, не вызывало в них ни малейшего интереса. Когда такое длится из года в год, из учителя вытравливается душа, в нём умирает энтузиазм и он, опустив виновато голову, идёт искать гауссову кривую в Интернете.

С чёрными учениками никогда не удаётся установить душевной близости во время занятий. Такие неудачи убеждают в том, что душевная близость — форма родства, не могущая возникнуть у душ неродственных. Чёрные, даже не желая того, уничтожают самые возвышенные душевные переживания, — будь то вера в равенство всех людей, невинность твоей дочери или состояние подъездов.