Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

Если иметь в виду эту их неспособность поставить себя на место другого, станет понятным, почему среди негров столько преступников. Они не понимают, что они причиняют другому боль. Яркий пример — один из моих клиентов по делу о грабеже. Он и ещё двое обвиняемых зашли в небольшой магазин, в котором были две молодых продавщицы. Все трое были в масках. Они достали пистолеты и приказали молодым женщинам удалиться в подсобку. Один из грабителей стал пистолетом наносить одной из девушек удары. Второй держал вторую девушку, а третий в это время выгребал деньги из кассового аппарата. Всё это было запечатлено видеокамерой.

Моим клиентом был тот, который избивал девушку. Когда он спросил меня каковы наши шансы в суде, я ответил, что они не особо хороши. Он немедленно начал выходить из себя и стал кричать и обвинять меня в том, что я работаю на сторону обвинения. Я спросил его как, по его мнению, присяжные отреагируют на видео. «Да им всё равно!» — ответил он. Я сказал ему, что присяжные, наверное, будут испытывать жалость к этим двум девушкам и будут сердиться на то, как он с ними обращался. Я спросил его что он чувствовал в отношении женщин, которых он избил и запугал. Он ответил мне то же, что многие негры говорят в отношении страдания других:

— Какое мне до неё дело? Она мне кто, родня?

Я её даже не знаю!

Работая общественным защитником, я многое узнал о людях. Я, в частности, знаю, что у обвиняемых нет отцов. Если обвиняемому и известно имя его отца, то он существует в его жизни как некая неясная тень, с которой его не связывают никакие родственные узы. Когда моему клиенту выносят приговор, я часто молю бога, чтобы у него не было отца. Мне часто приходилось отслеживать следы родителя обвиняемого и чаще всего эти следы приводили в тюрьму. Его приводили на судебные заседания того, чтобы удостовериться, известен ли ему его сын и помогал ли тот ему раньше. Зачастую такая встреча отца с сыном бывает первой в их жизни. Такие встречи проходят совершенно без эмоций.

У многих чёрных обвиняемых нет даже матерей, которые бы о них заботились. Многие воспитывались бабушками вследствие того, что государство забирало ребёнка у безбашенной матери-подростка. Многие из этих матерей и бабушек психически неуравовешены и совершенно не отдают себе отчёта в реальности вокруг них, а тем более, в фактах, излагаемых в суде по делу их сына или внука. 47-летняя бабушка будет отрицать, что у её внука есть связи с бандой даже при том, что на его лбу вытатуирован знак и девиз этой банды. Когда я как можно мягче и доступно указываю на это, на меня начинают кричать. Когда негритянки начинают кричать, они призывают к Иисусу Христу и одновременно ругаются матом, и всё в одной фразе и на одном дыхании.

Негритянки очень набожны. Они верят в бога, но понимание его роли у них очень искажённое. Они не молятся о том, чтобы бог дал им силу и храбрость чтобы чего-то достичь. Они молятся о конечном результате, — удовлетворении сиюминутной нужды. У меня была клиентка-негритянка. В кругу своих сообщников она молилась о том, чтобы бог защитил их от полиции, а они будут планировать ограбление.

Мамы и бабушки в коридорах суда молятся не о справедливости, а об оправдании. Когда я объясняю, что доказательств того, что их любимый ребёнок убил владельца магазина, более, чем достаточно, и что ему придётся пойти на суровую сделку о признании вины, которую я для него выхлопотал, мне отвечают, что он всё же пойдёт на суд, и господь возведёт его на высоты. Ещё они рассказывают мне, что говорят с богом каждый день, и он уверяет их в том, что их сын и внук на суде будет оправдан.

Эти матери и бабки обвиняемых, наверное, не представляют себе и не осознают последствия обращения в суд и его проигрыша. Некоторым просто наплевать на то, что произойдёт с их родным. Главное, чтобы всё выглядело так, что им не наплевать. Это предполагает вздымание груди в праведном негодовании и настаивание на том, чтобы суд, несмотря на наличие ужасных улик, непременно состоялся. Меня, — их защитника, того, кто знает, — они отказываются слушать и следуют более «правильным» рекомендациям. Эти люди скоро теряют интерес к делу и, после примерно третьего или четвёртого заседания суда, прекращают являться в суд. Тогда мне становится легче убедить клиента действовать в его же собственных интересах и принять соглашение о признании вины.

Одна из проблем — то, что негритянки из нижних слоёв общества заводят детей в 15 лет. Далее они заводят детей от разных других негров до тех пор, пока не обзаведутся пятью-шестью детьми. В школу такие мамаши не ходят. И не работают. На деньги общества жить не стыдятся. Они строят свою жизнь так, что они всегда будут получать шальную денежку и никогда не работать. Среди белых, латиноамериканцев и других рас и этносов я этого не вижу.

Чёрные мужчины, которые становятся моими клиентами, тоже не работают. Они получают государственные пособия по нетрудоспособности из-за умственного дефекта или за некую невидимую физическую хворь. Они ни за что не платят: ни за жильё (бабушка живёт на велфэр, а он живёт с бабушкой), ни за еду (бабушка и молодая-мама с ним делятся), ни за ребёнка. Когда я узнаю, что мой 19-летний подзащитный нигде не работает и не учится, я спрашиваю его чем он целыми днями занимается. Он улыбается: «Ну, просто… это… Отдыхаю». Эти люди живут без всяких чаяний, без всяких стремлений и без всякого стыда.

Если черному сказать прийти на суд должным образом одетым и не дать особых указаний как именно, то он придёт в совершенно неподходящем для такой обстановки одежде. Я защищал негритянку, находившуюся под следствием за наркотики. На судебное заседание она пришла в бейсболке с вышитым листом конопли и с надписью «Лигалайз!». Я защищал негра, который пришёл на суд в майке с надписью «Законы для лохов». У нас в офисе есть набор костюмов, рубашек, галстуков для клиентов, чтобы одевать их для судов присяжных. Часто нескольким адвокатам приходится убеждать чёрного надеть рубашку и галстук вместо майки с изображением знака банды, в которой он состоит.

Время от времени в средствах массовой информации сообщают, что, хотя чёрные составляют 12 процентов населения, в тюрьмах их содержится 40 процентов от числа заключенных. Нам это с негодованием подаётся, как следствие несправедливого отношения к ним со стороны системы уголовного правосудия. СМИ не говорят нам о ещё одной стороне ужасной действительности, — рецидивизме. Чёрных задерживают и осуждают многократно. Для чёрного иметь пять ходок за уголовщину к тридцатилетнему возрасту — норма. Такие рекорды крайне редки среди белых и латиноамериканцев. Ещё реже такие достижения встречаются среди азиатов.