Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

Нацгвардейцы на 90 процентов состояли из белых, главным образом из Теннесси, Кентукки и Арканзаса. Время от времени к ним подходил какой-нибудь негр и начинал кричать им в лицо о том, что белые взорвали дамбы. Почему правительство не забрало все 30 тысяч человек в безопасное место в эту самую минуту? Зачем они оставили здесь нас, «чёрный народ» умирать в куполе? Эти крикуны вновь и вновь возбуждали толпу к бунту. Каждый раз, когда толпа начинала волноваться, я думал: «Вот тут тебе и конец, белый бой». Я был очень благодарен Национальной гвардии за присутствие, пусть даже их было очень мало.

Так я провёл свою первую ночь в «Супердоуме», — в ужасе и в одиночестве.

Я решил разведать район, в котором я находился и обнаружил белую семью из четырёх человек. Мы договорились держаться вместе и поддерживать друг друга. Ещё чуть погодя я встретил бывшего коллегу, который, как оказалось, знал семью, которую я обнаружил. Мы нашли и собрали ещё несколько белых людей и составили кругом себя тележки.

Мужчины в нашей группе разбились на пары и в дневное время посменно выходили и собирали всё, что могло быть использовано для изготовления навесов от солнца. Мы встретили несколько пожилых чёрных пар, отчаянно нуждавшихся в помощи, и мы дали им еду и воду и даже соорудили им навесы от солнца. А молодые воинственно настроенные чёрные бегали и разбивали эти навесы. Им было всё равно кто укрывался под этими навесами, — чёрные или белые. Им доставляло радость просто что-то поломать, особенно, если это было построено белыми.

В этом месте Национальная гвардия была очень малочисленна и вроде как без начальства. Они не пытались сделать ничего, кроме того, чтобы удерживать от толпы посадочную площадку для спасательных вертолётов и обеспечения собственной безопасности. Вокруг происходило совершенно неописуемое и безнаказанное разрушение. Ещё более страшной была та дикая радость, которую молодые выходцы из чёрных гетто выражали от того, что им ничего ни за что не будет. Они врывались во все частные помещения и офисы в куполе, находили там алкоголь и всё более или менее ценное. Всё, что они не смогли унести, было самым отвратительным способом разбито и уничтожено. Они полностью разбили комнату телетрансляции. Оборудование на миллионы долларов было превращено в прах только в одной этой комнате. Остальное не менее дорогостоящее оборудование также было разбито — до неузнаваемости, до полной невозможности какого-либо ремонта. Это было совершенно бессмысленное разрушение.

Настала ещё одна бессонная ночь, уже не в одиночку, но всё ещё в ужасе.

Сегодня, охрана привезла армейские контейнеры с готовой едой и бутилированную воду, но они просто скинули контейнеры и ретировались. Но, мы даже не успели к ним приблизиться, как банды негров разворошили контейнеры и отправились продавать еду голодающим и измученным жаждой людям.

После сытного дня еды, питья и тотального разрушения, «браткам» стало скучно, и они обратили своё внимание к женщинам. Я лично изнасилований не видел, но их последствия наблюдал. На площадке совсем рядом со мной толпа загнала в угол некоего человека. Все, что я успел увидеть, — крики, удары кулаками, забивание ногами и унос куда-то трупа охраной. Мне тогда подумалось: «Слава богу, что это не белый!»

Толпа была и так уже разъярена на белых, и мы чувствовали себя зажжёнными спичками на динамитной фабрике. В течение всей ночи драки между бандами вспыхивали со всех сторон вокруг нас. Каждый раз, когда ситуация нагревалась, мы уходили. Встать и биться былобы самоубийством. Когда чёрные рядом с нами становились слишком уж шумными и начинали называть нас «белыми боями», мы собирали свои с таким трудом раздобытые картонные коробки, стульчики из ящиков из-под молока, армейские раскладушки и пластиковую рекламу пива, и шли дальше по площади искать место, которое будет менее напряжённым в расовом отношении. Один чёрный, претендующий на роль вожака, пытался обвинять нас в том, что наводнение было всецело нашей виной. Мы спросили, почему же, если это наша вина, мы находимся в том же месте, что и они. В ответ он запустил напыщенную сумасшедшую речь в стиле Фаррахана, и мы в очередной раз вынуждены были сняться с места и перейти.

Ночью кто-то из негров пробрался через гвардейцев и ушёл по вонючей воде к новостройкам за крэком и оружием. Вскоре по всему куполу был крэк и две предыдущие ночи показались нам мирными и идиллическими. В течение всей ночи слышались выстрелы, но откуда они раздавались определить мы не могли.

Единственным светлым моментом в этот день было прибытие команды из девяти солдат в красных беретах, совершавших обходы. Думаю, что они были из 82-й авиабригады, и прибыли сюда чтобы спасти нас. Мы также видели солдат в чёрных беретах со значками спецназа ВВС. Это были не молокососы-фермеры из Национальной гвардии. Это были боевые ветераны, и одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что ерунду они не потерпят! Даже головорезы из гетто заметили, что у этих парней были автоматы, а не винтовки M-16, и у них не было, как у гвардейцев, нелетальных ружейных патронов. Некоторые из этих солдат говорили, что, патрулируя Багдад, чувствовали себя в большей безопасности. Мы возлагали большие надежды на то, что ситуация поправится, но этого не случилось. Парни из спецназа были направлены сюда, чтобы бороться со стрелявшими в спасательные вертолёты и лодки.

В тот день мы видели потерявшегося старого слепого чёрного. Он очень плохо выглядел. Мы пытались отвести его на пункт нацгвардейцев, но он не захотел идти. Мы дали ему воды и оставили его. Я видел маленького негритёнка лет трёх, на котором из одежды был только грязный подгузник. Он блуждал по мусору и битому стеклу ища маму. Он был первым. На ещё двух не было даже грязных подгузников. Я сдержался от того, чтобы не заплакать. Пошёл спать. Это был ужасный день.

Этот день начался ужасно, но продолжился слегка лучше. Солнце только всходило, и я увидел ряд красных вспышек, ярких как фейерверк. Они сопровождались оглушающими взрывами в районе реки позади высотных зданий рядом с куполом. Кто-то услышал по радио, что взорвался химический склад и что токсичный дым медленно приближался к нам. Потом стало известно, что в складах не было химикатов.

Жара достигала 46 градусов. Вокруг умирали больные, бездомные, больные и старики. Для них не было медицинской помощи, и площадка переполнилась телами настолько, что невозможно было от них отдалиться. Всё, что мы могли сделать, это проводить их сквозь толпу к ближайшему посту нацгвардейцев. Я помог оттащить два тела, и я увидел ещё десяток тел, лежавших в куче, в этот день их было две.