Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

Чёрные «братки» разместились рядом с нами. Они продавали и курили крэк, и пропивали деньги на украденную выпивку. Нас это крайне беспокоило. Белый старик, очевидно, уже пребывавший в старческом слабоумии и справлявший нужду прямо в штаны, натолкнулся на группу молодых негров. Они отшвырнули его, и он упал. Тогда они стали забивать его ногами и палками. Да, я видел забитого насмерть старика. Другой старик, которому мы давали еду и воду, умер ночью. Как он умер, мы не знали.

Один «браток» продавал украденные в спортивном магазине кожаные куртки «Нью-Орлеанз Сэйнтс». Другой продавал 25-летние сувениры из офиса владельца команды «Сэйнтс» Тома Бенсона. Кто-то ещё разобрался с тем, как включать переносные пропановые грили, стоявшие в одной из кухонь и наладил продажу гамбургеров из пролежавшего три дня на жаре мяса. Место загорелось и заполнилось дымом. Охрана вскоре загасила огонь, и радостного повара, вопящего «Я ничего дурного не сделал. Эти жопошники ведут меня на расстрел! Я ничего дурного не сделал!», утащили куда-то в наручниках и кандалах.

До сего дня гвардейцы бросали вниз пищу по желобам. В этот день доставка была более упорядоченной. Солдаты поставили заграждения вокруг места сброса еды и воды и начали выдавать продукты по принципу «один рот — один комплект пищи и две бутылки воды». И никаких исключений.

Мы заметили, что «братки» выедали из двух или трёх пакетов с готовой пищей закуску и десерт, а остальное даже не распечатывая выбрасывали. Мы собрали всё, что они выбрасывали (сыр, печенья, рис, вермишель, пакеты с фруктовым салатом, и т. д.). Они также выбрасывали пакеты быстрорастворимого кофе. Мы обнаружили, что, если есть пищу холодной, то можно было собирать вместе пакеты-разогреватели и кипятить воду для утреннего кофе.

Многие предлагали нам за деньги выпивку. Никому не был нужен хороший глоток виски больше, чем нам, но мы знали, что пить алкоголь при такой температуре и с ограниченным запасом воды будет верхом глупости. Ещё большей глупостью было бы притупить в том окружении нашу бдительность.

К этому моменту многие из нас пребывали на третьих сутках почти без сна, постоянных угроз, шума, хаоса, и адски высокой температуры и влажности. Эвакуации начались в четверг, но очередь, стоявшая в ещё одну очередь, стоявшую в очередь на погрузку в автобус, состояла из толпы толкающихся, пихающихся и топчущихся сердитых негров. Помоложе и посильнее оттирали стариков и слабых. Мы решили, что подождать, пока толпа не поубавится к середине ночи, будет разумнее и безопаснее. Мы планировали провести ещё один день в аду.

Около полуночи мы с удивлением увидели, что очередь уменьшилась с сотни человек на несколько кварталов до нескольких разбросанных человек. Мы поняли, что все люди остались внутри, не желая уезжать. Для них это был один нескончаемый праздник. Привыкшие еле сводить концы с концами, теперь имели прямую поставку наркоты и выпивки, а армия ежедневно раздавала им еду и воду. Мы собрали наши пожитки и пошли на выход.

Чтобы добраться до места погрузки, мы, как скот в загоне, прокладывали себе путь через зигзагообразно выставленные загородки для сдерживания толпы. Мы были изумлены горами мусора, который люди принесли с собой в купол. На выходе нам разрешили взять только одну сумку на человека. Люди принесли с собой тележки и чемоданы, и вынуждены были их бросить. Пока мы ждали в своём «загоне для скота», мы видели, как чёрных «братков» одного за другим арестовывали при попытке пронести в автобусы кучу всего, что они успели украсть внутри «Супердоума». Эти люди были настолько глупы, что пытались провезти прямо перед солдатами и полицейскими магазинную тележку с краденными предметами. Кто-то вёз на тележке концертный усилитель с табличкой «Собственность «Супердоума», прикреплённой сбоку. Ещё ктото пытался провезти новенький горный велосипед из спортивного магазина «Сэйнтс», на котором всё ещё болтался ценник. Еще один пытался сесть в автобус с огромным вентилятором в коробке и с ценником «Уолмарта». Всё же, это не выглядело бы странным, если бы вслед за ним не шла жена и четыре малолетних ребёнка, у каждого в руках точно такие же вентиляторы точно в таких же коробках. Мы восторженно приветствовали их арест.

Наконец, около 4 утра мы сели в школьный автобус. Губернатор Бланко приказал всем водителям школьных автобусов в штате прибыть на эвакуацию. Нашей водительницей оказалась очень милой и симпатичной волонтёршей из сельского Мэдисонвилля в Луизиане. Она вела автобус как гонщик. Не знаю, зачем понадобилось вести с такой скоростью. Наверное, чтобы увернуться от снайперов или потому что наше военное сопровождение установило такой темп езды.

Мы мчались по полузатопленным улицам мимо сверкающих зданий. Мы чувствовали себя как в старом фильме про войну, совершающими смелое спасение. По пути мы видели много павшего рогатого скота и лошадей, утонувших и разлагающихся теперь в канавах. Первой реакцией на запах было: «Фу, как грубо! Снова пахнет как в куполе». Но, вдруг мы притихли от внезапно поразившей нас догадки, почему в куполе пахло так же, как эти мёртвые животные. Там, в куполе, пахли не животные.

Наш автобус остановился в каком-то месте посреди дороги на западном берегу напротив города. Было темно и ничего не было видно. Нам сказали, что мы ждём поезда и должны находиться в автобусе, пока он не прибудет. Мы огляделись и увидели два взвода солдат, по одному с каждой стороны дороги, лежавших в канавах с M-16 и держащих нас на мушке. Должно быть, они уже слышали о том, что творилось в куполе и решили не рисковать.

Прибыл наш поезд «Амтрак». Он был укомплектован людьми с пистолетами весьма серьёзного вида. По курткам можно было догадаться, что это были федеральные агенты. Они оказались элегантнейшими профессионалами искренне беспокоящиеся обеспечением для нас комфортной поездки, однако, глаз они с нас не сводили. На поезде мы доехали до Лафайетта в Луизиане, где мы пересели на автобусы дальнего следования для последнего броска в Хьюстон.

Именно в автобусе мы всё окончательно осознали, — через что мы прошли и преодолели. Мы держались вместе, успокаивали друг друга, не различая знакомых и незнакомцев, и нам удалось оттуда выбраться. Мы сделали то, что сделал бы любой достойный человек. Но о себе и об остальных людях заботились белые люди, заботились вне зависимости от цвета кожи этих людей. Чёрные «братки» совершенно равнодушно могли оттолкнуть своего старика или больного в очереди за водой и едой или вытолкнуть из очереди жариться на солнце. Мы были маленькой группой белых братьев в море озлобленных и несговорчивых негров.