Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Ждать его очередной сессии — значило терять драгоценное время, которое в глобальной конкуренции является синонимом даже не денег, а конкурентоспособности. Собирать внеочередную сессию — не только хлопотно, но и «политически неправильно»: это стало бы доказательством чрезвычайного значения, придаваемого китайским государством присоединению к ВТО.

Найденный выход стал потрясающим свидетельством дисциплинированности китайской элиты, не допускающей, несмотря на развитие информационных технологий, ни малейшей утечки информации даже о самых поразительных и важных для страны событиях.

В августе 2001 года Всекитайское собрание народных представителей на закрытом заседании ратифицировало в виде соглашения о присоединении Китая к ВТО около 900 чистых листовбумаги. В результате достигнутое китайской делегацией соглашение о присоединении de jure вступило в силу немедленно после его заключения, в декабре 2001 года, о чем китайцы и сообщили в Женеве шокированному подобной трактовкой парламентской демократии руководству ВТО.

Поскольку удорожание сырья и продовольствия, шедшее перед обострением глобального кризиса в 2008–2009 годах, наносило Китаю возрастающий ущерб, который грозил развитию, а население Китая, хотя и с замедлением, но приближалось к экологическому пределу (1,8 млрд. чел.), руководство Китая инициировало форсированное ускорение технологического прогресса в виде массового заимствования и совершенствования технологий и подготовки собственной научной и технологической базы.

Первый этап, связанный в основном с освоением зарубежных технологий и привлечением иностранных специалистов, начался в 2000 году; в 2008 году, по завершении Олимпиады начался второй этап, связанный с развитием собственной технологической базы за счет еще большего, качественного увеличения инвестиций, в первую очередь государственных, в эту сферу.

Фактически речь идет о новом «большом скачке», но на сей раз достаточно хорошо подготовленном, стратегически спланированном, соответствующем стратегическим потребностям экономики и общества и потому в принципе реализуемом.

Быстрое развитие объективно усиливает внутренние диспропорции. Главные из них — неэффективность крупных промышленных предприятий, остающихся в государственной собственности, и разрыв в уровне развития и образе жизни между прибрежными районами и остальной территорией Китая.

Сохранение крупных неэффективных государственных предприятий было осознанным выбором, неоднократно подтвержденным в 90-е и 2000-е годы. В отличие от обслуживающих интересы западного глобального бизнеса либеральных фундаменталистов с их бухгалтерским подходом, китайские аналитики и руководители оценивали значение крупных госпредприятий не только по приносимой ими прибыли, но и в целом по их значению для экономики. В эту интегральную оценку входили выплачиваемые ими зарплаты и налоги, а главное — альтернативные расходы государства на решение социально-политических и технологических проблем, возникающих при простой ликвидации этих предприятий из-за их неэффективности.

Существенным аргументом в пользу временного сохранения основной части этих предприятий было и их значение как костяка, совокупности структурообразующих элементов внутренней части Китая, относительно слабо затронутой модернизацией.

Наличие крупных государственных предприятий на этих территориях обеспечивало сохранение их высокой управляемости, исключительно важной на первых этапах реформы. «Для достижения поставленных задач важно наличие инфраструктуры для их реализации, а показатели эффективности начинают приобретать значение уже по достижению неких запланированных рубежей, когда идет накопление ресурсов для нового рывка». [149]

Крупные предприятия остаются и инструментом регулирования двух важнейших процессов развития Китая: перетока в город сельского населения(доля которого за годы реформ снизилась, грубо говоря, с 80 до 50 %) и сдерживания растущего разрыва между приморскими регионами и остальной территориейстраны, где проживает немногим более половины населения (разрыв в уровне жизни достигает 2,5 раз).

Переток населения из деревень в города не сопровождается появлением ставших знаковыми для Африки и особенно Латинской Америки трущоб и возникновением значимой социально-политической напряженности именно благодаря абсорбирующей роли крупной промышленности (и, отчасти, системы высшего образования), обеспечивающей относительную плановость этого стихийного по своей сути процесса.

Снижение разрыва в уровне развития приморских и внутренних регионов также не допускает механического закрытия крупных неэффективных предприятий, сконцентрированных именно во внутреннем Китае (в первую очередь в Маньчжурии). Оно требует прямо противоположного — индустриализации внутренних регионов, так как сегодняшний их уровень не позволяет развертывать там сразу высокотехнологичные производства и тем более информационные технологии.

Вместе с тем китайское руководство в полной мере сознает экономическую невозможность сохранения крупных государственных предприятий «в неприкосновенности» на сколь-нибудь длительный срок.

Их неэффективность проявляется, прежде всего, в неуклонном росте убытков. Потери компенсируются займами у государственных банков, которые способствуют снижению рентабельности последних до уровня, недостаточного для устойчивой работы, а также наращиванием задолженности соответствующих провинциальных бюджетов. Понятно, что объем «плохих долгов» в последовательно и жестко направляемой государством экономике можно наращивать значительно дольше, чем в полностью рыночной, — но все же отнюдь не до бесконечности.

Именно «поддержание на плаву» крупных государственных предприятий — основная причина того, что государству приходится периодически поддерживать банковскую систему миллиардами долларов.

Создание стимулов для оздоровления крупных промышленных предприятий идет осторожно, без намеков даже на тень «шоковой терапии», уничтожившей в интересах западных конкурентов некогда развитую промышленность бывших социалистических стран и постсоветского пространства. Так, реакцией на рост официальных банкротств госпредприятий стало в начале 2000-х годов распоряжение Верховного суда, запрещающее провинциальным судам рассматривать дела о банкротстве госпредприятий с активами более 6 млн. долл. без его специальных указаний. [150]

Тогда же премьер Госсовета Чжу Жунцзи заявил о необходимости прекращения распродажи государственных предприятий по заведомо заниженным ценам. Это показало: китайское руководство смогло осознать как собственный опыт, так и опыт постсоциалистических стран и понять, что всячески рекомендуемая либералами дешевая приватизация стимулирует спекуляции и разрушение предприятий. Отношения же к приходу эффективных собственников и модернизации производства она не имеет, — в том числе потому, что новые производства, вынужденные закладывать в цену своей продукции средства для окупаемости сделанных инвестиций, часто оказываются неконкурентоспособными по сравнению со старыми, доставшимися приватизаторам почти даром и потому эксплуатируемыми ими «на убой».