Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

После того, как в Сирии политика хаотизации мира перестала работать, политика хаотизации мира выработала свой ресурс: от наращивания долга требуется переходить к его списанию, от расширения зоны хаоса — к полномасштабной катастрофе.

Соответственно новой задаче, на мировую арену уже почти в открытую вышел новый игрок, по своей силе превосходящий любые государства, включая США, — глобальный бизнес.

Глобальный бизнес, состоящий из загнивающих глобальных монополий и действующий во многом инстинктивно, нуждается в сжигании накопленных им безнадежных долгов, пока те не обрушились и не раздавила его. Но, чтобы безнаказанно сказать, «кому я должен, всем прощаю», нужен не «локальный конфликт малой интенсивности», — нужна настоящая, Третья мировая война.

И ее разжигают, и цель России — отпихнуть ее из своих границ, выпихнуть из Русского мира, чтобы она занялась не на Украине, от которой неминуемо полыхнет и Россия (как, похоже, и задумывалось), а где-нибудь в Саудовской Аравии.

В настоящее время наиболее вероятным путем следует считать мобилизацию политического суннитского ислама (еще в Каирском университете провозглашенного Обамой, по сути, инструментом американской политики) на уничтожение Израиля и последующее его натравливание на Иран.

Слабейшим звеном отжившей, государственной организации исламского мира является Саудовская Аравия: смерть (формально от старости) ее нынешних руководителей позволит при помощи драматических терактов (например, во время хаджа) превратить ее в ядро качественно нового социума, способного при структурирующей роли саудовских военных стать «новыми кочевниками» и непосредственно решать серьезные региональные, а косвенно — и глобальные задачи.

Китай успешно дистанцируется от этих глобальных угроз.

Действительно: будь сильным, выгляди сильным — и никто не посмеет попытаться поджечь твой дом.

Он становится все более важным фактором по сохранению хотя бы временной стабильности по мере того, как возможности США, этой формально все еще крупнейшей экономики мира, и базирующегося на ее территории глобального бизнеса по сдерживанию срыва человечества в глобальную депрессию приближаются к исчерпанию.

Стоит отметить, что его руководство контролирует в той или иной степени не только континентальный, но и весь Большой Китай, являющийся крупнейшей национальной экономикой мира по сути, а не по неизбежно отстающим от реальности формам международной отчетности.

Современная экономическая политика Китая заключается прежде всего в решительном изменении характера организации развития: как отмечалось выше, центр тяжести переносится со стимулирования развития бизнеса при помощи поощрения экспорта и создания современной инфраструктуры на решение социальных проблем.

Этот перенос не носит искусственного, волюнтаристского характера и является реакцией не на какие-то политические (или даже социально-политические) процессы, но в первую очередь на исчерпанность прежних моделей стимулирования национальным экономики.

Новым ключевым источником роста должен стать спрос населения: именно поэтому, как представляется, китайское руководство и подтверждает с бросающейся в глаза настойчивостью курс на повышение его благосостояния, построение «среднезажиточного» общества.

С его помощью предполагается решить вторую стратегическую задачу китайского руководства — преодоление накопившихся за десятилетия стремительного экономического рывка социальных и региональных разрывов, повышение степени внутренней однородности общества и обеспечение за счет этого его «гармоничности».

Эта задача политически трудна, ибо объективно ухудшит положение (по крайней мере, во внутрикитайской конкуренции) главных (до последнего времени) выгодоприобретателей китайской модернизации: бизнеса, наиболее развитых регионов, связанных с ними бюрократии и интеллигенции.

Кроме того, по мере роста благосостояния усиливается стремление к справедливости и, более того, к самореализации, в том числе и в политической сфере, а значит, — и к демократии. Это стремление будет использоваться для повышения качества управления, в первую очередь — для ограничения коррупции.

Представители китайского руководства прямо говорят о коррупционном перерождении не только органов госуправления, но и самой коммунистической партии (и это в Китае, где слово руководителя значит значительно больше, чем в Европе, не говоря уже о современной России!), называют победу над коррупцией своей главной политической задачей и подчеркивают, что это — вопрос жизни и смерти для всего Китая.

В борьбе с коррупцией предполагается опираться не столько на традиционные политические и современные технические меры, но в первую очередь на активность граждан. Для ее повышения осуществляется значительная, хотя и медленная, после отработки соответствующих механизмов на экспериментах, демократизация общественной жизни — вплоть до выборов мэров городов. (Нельзя исключить, что через некоторое время Китай обгонит Россию и по реальному уровню демократичности общественного устройства, — по крайней мере, нашу страну внедрение вместо избираемых мэров института назначаемых и, насколько можно судить, в принципе не ответственных ни за что и ни перед кем «сити-менеджеров» ведет в диаметрально противоположном направлении.)

Пример 28

Бирманский путь

Китайский ответ на глобальный кризис и связанный с развитием технологии «вызов демократии», при всей его внутренней логичности (и следовании примеру многих других стран, например, Южной Кореи), отнюдь не является единственно возможным.

Примером принципиально иного подхода к указанному вызову уже длительное время служила, например, соседняя Мьянма (до сих пор более известная как Бирма), находящаяся под сильнейшим политическим влиянием Китая.

Ее военные правители вполне правильно осознали, что развитие технологий (и даже не только современных, но и индустриальных) совершенно неизбежно ведет к формированию национальной интеллигенции, которая, столь же объективно, в силу своей необходимости для обслуживания технологий, обеспечивает демократизацию.

Однако они сделали из этого понимания также вполне логичный, хотя и глубоко оригинальный вывод о категорической политической недопустимости развития в Мьянме технологического прогресса как такового и длительное время вполне успешно реализовывали соответствующие подходы на практике.

Мы видим, что китайские лидеры ведут свою страну более традиционным и более европейским, но отнюдь не совершенно обязательным (по крайней мере, для их региона) путем.