Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Единственный способ хотя и не спасения от глобальной депрессии, но хотя бы временного поддержания жизнеспособности мировой экономики, — и при этом очевидный для всех ее участников самое позднее со времен забытых «плана Миядзавы» и «валютной змеи» Лафонтена (то есть аж с 1998 года), — ограничение движения спекулятивных капиталов.

Характерно, что единственные неразвитые страны, устоявшие в долговом кризисе 1998 года и избежавшие разрушительной девальвации, — самая экономически либеральная и самая экономически авторитарная страны того времени: Чили и Малайзия, — спаслись одним и тем же способом: введением налога на вывод этих капиталов.

В полном соответствии с законом политического предпочтения глобальные медиа (и ведомые ими «аналитики» и «эксперты») распяли за это власти Малайзии (а заодно и поддержавшего их тогда еще не Нобелевского лауреата Пола Кругмана), тактично и политкорректно не обратив внимания на аналогичные в принципе действия властей Чили.

Однако это лишь подчеркнуло убедительность результата: когда крайности сходятся, они открывают истину, — но противоречащая интересам истина пугает, а отнюдь не воодушевляет.

Само собой разумеется, что ограничение движения спекулятивных капиталов нанесет существенный ущерб не только им, но и странам их базирования (в первую очередь США, во вторую — Великобритании, а также многим странам еврозоны). Поскольку финансовые спекуляции в последние два десятилетия были едва ли не наиболее прибыльным видом бизнеса, соответствующие страны качественно, еще более усилили свое влияние. И они просто не могут допустить само собой очевидного и категорически необходимого регулирования глобальных спекулятивных капиталов, потому что этим нанесут значительный ущерб прежде всего сами себе.

Критической формой это противоречие достигло для наиболее влиятельной страны — США — которая в полной мере вкусила выгод, а сейчас начинает вкушать и парализующие ее проблемы, вызванные участие на мировых рынках в качестве одновременно ключевого регулятора и ключевого участника. Ведь играющий судья не может не только проиграть, но и остановиться, — даже когда усталые зрители уже ушли, а тотализатор закрылся за очевидностью всех результатов.

Лидер, нанесший своей стране ущерб подписанием сколь угодно насущных и назревших с глобальной точки зрения соглашений об ограничении движения спекулятивных капиталов, будет немедленно и вполне демократично, в соответствии с единодушным требованием общества (импичментом либо снайперской винтовкой), отрешен от должности, а решения его — дезавуированы.

Просто потому, что его работа действительно заключается в оптимизации в первую очередь именно национальных, а отнюдь не глобальных процессов. И существующие в настоящее время институты, исторически сложившиеся на национальном уровне, на глобальном уровне, на котором и развертываются современные кризисные явления, попросту не работают, подчиняясь действующим на нем более сильным и более эгоистичным игрокам (вполне способным организовать в своих интересах, в том числе и ошибочно понятых, новую глобальную катастрофу, превышающую по масштабам и Первую, и Вторую мировые войны) — и потому обречены на заведомую беспомощность.

В силу изложенного стратегический выбор в условиях глобального кризиса будет делаться современным человечеством неосознанно, стихийно, разрозненными шагами, направленными на решение отдельных, не связанных друг с другом текущих проблем.

Да, этот слепой подход весьма разрушителен. Стоит вспомнить, как именно таким путем, — маленькими шажками в разных направлениях и по разным поводам, — соскользнуло человечество, ведомое интересами только нарождавшегося тогда глобального финансового капитала, в чудовищную Первую мировую войну, которой не желали лидеры ни одной из ее основных стран — участниц.

Поэтому сегодня для понимания состояния и ближайших перспектив человечества первоочередное значение приобретают именно «маленькие шаги», которые порознь и, скорее всего, незаметно для себя, при помощи совершенно разных институтов делают народы двух ключевых экономик современного мира — США и Китая. (Инерция и идеологизация европейской бюрократии, равно как и глубокая внутренняя дифференциация Европы, надежно исключает возможность европейских народов делать какой бы то ни было выбор даже в отношении своей собственной европейской экономики, третьей из определяющих судьбу человечества.)

Пока ситуация обнадеживает: несмотря на стратегическую безысходность, ни один из «маленьких шажков», делаемых сегодня ключевыми странами мира, не создает видимой угрозы их превращения в «большой шаг для всего человечества», срывающий его в пропасть глобальной депрессии. И мир балансирует на этой грани, по крайней мере, с 2001 года: на протяжении более чем половины жизни целого поколения.

Правда, методы сохранения относительной финансовой стабильности и поддержания осыпающейся на глазах глобальной финансовой инфраструктуры, без всякого преувеличения, чудовищны.

Для финансирования неконтролируемо разрастающегося (из-за противостояния кризису глобальных монополий и угрозе срыва в депрессию) государственного долга США нужно загнать в свои ценные бумаги деньги всего мира.

У Европы бюджетный кризис: денег нет.

Китай приостановил вложения, пока не получит гарантий от обесценения своих долларовых вложений, — а это невозможно, так как для США в этом весь смысл эмиссии долларов с покупкой на них полноценных активов и последующим обесценением долларов, уже находящихся в руках и покупателя.

Япония, едва оправившись от Фукусимы, начала послушно финансировать американский госдолг, но ее активов не хватает.

Совершенно внезапно крупным инвестором стала Бельгия, задыхающаяся в кризисе, — и есть подозрения, что через нее просто прокручиваются средства, эмитируемые ФРС.

Остаются глобальные спекулятивные капиталы: чтобы они купили американский госдолг, США создавали сначала нарастающую нестабильность, а после уничтожения Ирака в 2003 году, — уже и разрастающийся хаос, чтобы напугать их и заставить, сломя голову и пихаясь локтями, бежать к ним, в единственную «тихую гавань» на Земле.

Однако в Сирии эта политика, похоже, сломалась, наткнувшись на отчаянное сопротивление огромной части народа (которая увидела, что его ждет физическое истребление), — и расширение зоны хаоса потребовало прямой американской интервенции, против перспектив которой начало восставать даже зомбированное американское общество.

Предложив мирный выход из положения, Путин, по сути, спас Обаму, которому пришлось бы выступить либо против всесильной финансовой олигархии США, либо против массового недовольства новой войной: и то, и другое означало бы для него как минимум политическую гибель. Это слишком по-русски — стремиться помогать всем, не понимая, что некоторых следует просто бросать, предоставляя их собственной судьбе и аморальности.