Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Эта смена относительной общественной важности влияет и на состав управленческих кадров, включая высшие: вместо инженеров и военных (последнее — китайская специфика) на ключевые посты приходят финансисты, специалисты по исследованию рынков и манипулированию ими.

Безусловно, инженеры не являются идеальными управленцами: каждая специальность накладывает определенный отпечаток для занимающегося ей человека, и любые «профессиональные искажения» имеют как позитивные, так и негативные стороны.

Позитивные стороны финансового мышления обеспечивают его носителям победу над инженерами, — но эта победа отнюдь не приводит к созданию идеальной, свободной от пороков ситуации.

Одно из принципиальных отличий финансового мышления от инженерного заключается в отношении к рискам: если для инженера они, как правило, носят неприемлемый характер, а их реализация является катастрофой, то для финансиста риски — нормальный объект повседневного управления, реализация которых является не более чем страховым случаем.

Данные подходы являются нормальными, пока носители обоих типов сознания остаются в пределах своей компетенции, — однако при выходе на уровень управления корпорацией или иным общественным институтом, требующим интегрального подхода, профессиональная ограниченность обоих проявляется порой весьма болезненным образом.

Инженерное сознание стремится к перестраховке, обеспечению избыточной для общественного организма прочности (в этом отношении характерна часто шокирующая европейцев американская повседневная культура, исходящая из того, что незначительную ошибку дешевле и проще исправить, чем предупредить: она свойственная финансисту, а европейский перфекционизм — инженеру), что оборачивается не только избыточными расходами, но и инерционностью, неприятием часто необходимого риска.

Финансовое же сознание, работая с вероятностями реализации рисков, часто просто не воспринимает того факта, что некоторые риски (например, техногенных катастроф) могут быть неприемлемы в принципе, а некоторые ресурсы являются невосполнимыми.

Ярким примером проявления неадекватности финансового сознания служит, например, реакция руководителя правительственной Корпорации по запасам каучука Джесси Джонса на известие о гибели в пожаре в октябре 1941 года 20 тыс. т исключительно дефицитного в условиях Второй мировой войны сырья. «Каучук полностью застрахован», — заявил сей достойный джентльмен, совершенно не интересуясь тем фактом, что других запасов этого уникального материала у экономики не было, и речь шла не о финансовой потере, а о безвозвратной утрате важнейшего производственного ресурса . [209]

В наше время, возглавив корпорацию, носитель финансового сознания, как правило, берется за широко рекламируемое различной бизнес-литературой сокращение издержек, стремясь любой ценой улучшить краткосрочные финансовые показатели компании. Рынок воспримет это как успех, что приведет к скачку котировок ее акций и позволит компании привлечь значительные средства (которые в том числе могут и компенсировать последствия чрезмерного уменьшения расходов), а руководителю — улучшить свою репутацию и получить возможность перейти на более высокооплачиваемую работу в другую, еще более крупную и успешную корпорацию.

Однако сокращение издержек, осуществляемое без глубокого понимания технологии (которому просто неоткуда взяться в условиях относительного обесценения инженерного знания), обычно ведет к снижению надежности и накоплению тех самых технологических рисков, которые кажутся носителю финансового сознания вполне приемлемыми, но могут в случае своей реализации привести к дезорганизации производства.

Важной особенностью инженерного сознания является понимание наличия объективной реальности, не поддающейся изменению при помощи нахождения новых аргументов и точек зрения, а также изменения поведения наблюдателя. Этим он разительно отличается от финансиста и маркетолога (не говоря уже о рекламисте или специалисте по связям с общественностью), которые в своей повседневной работе взаимодействуют не с объективной, а как раз с субъективной реальностью и занимаются влиянием на действительность при помощи изменения ее общественного или группового восприятия.

В силу этого последним порой требуются значительные усилия для понимания того, что те или иные проблемы не исчезают от рассмотрения их «в позитивном ключе» или простого игнорирования. Привыкнув к тому, что правильное толкование имеющихся трудностей способно переломить восприятие их рынком или деловыми партнерами, они часто переносят этот подход и на объективные, в том числе технологические процессы, доводя управляемые ими структуры до серьезных потерь.

Еще большие, хотя и в принципе аналогичные проблемы возникают из-за недооценки финансистами не технологических, а социальных факторов.

Поэтому финансист во главе корпорации (равно как и государственной структуры) представляет собой постоянную потенциальную угрозу ее функционированию: он склонен отказываться от совершенно необходимых расходов, если те приносят результат лишь в долгосрочной, а порой даже и в среднесрочной перспективе.

Это общемировая, далеко не специфически китайская тенденция, — однако в силу бурного развития китайского бизнеса, заключающегося в том числе в стремительном укрупнении и расширении сферы его деятельности, а также перевода китайского государства на рыночные рельсы (доходящего до официального провозглашения приоритета интересов рынка над политическими интересами), способствующего распространению именно финансового типа мышления, наибольшую опасность в сегодняшнем мире она представляет именно для Китая.

Вступление во взрослую жизнь поколения «маленьких императоров» и замещение инженеров финансистами на руководящих постах сопровождается и еще одним, значительно более важным для судеб общества и при этом менее заметным изменением: место закончивших национальные вузы (а то и вовсе прошедших одну лишь «школу жизни» с последующими ускоренными партийными курсами переподготовки) руководителей занимают люди, получившие западное образование.

Одним из важных элементов модернизации, одним из ключевых факторов успеха китайских реформ стало всемерное привлечение и поощрение специалистов. Когда-то, в конце 70-х, Дэн Сяопин начал размывание маоизма с провозглашения ценности специалистов в противоположность партийным начетникам; сейчас уже трудно представить, что тогда это казалось смелостью, граничащей с безрассудством.