Егений Рябцев - Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1

Молодой репортер Андрей Мирошниченко в донской газете «Город Н» в статье «Что будет в Рос.» овской области после губернатора В. Чуба?» довольно-таки ясно подвел итог кремлевской возне:

«Если Лужков и Черномырдин претендовали на правопреемство, то Лебедь, похоже, делал все, чтобы снискать славу опального народного героя. Кажется, он понял, что в Чечню его послали искать политической смерти. Поэтому Лебедь старался ездить по европам, занимался другими вопросами, чтобы не попадать в зависимость исключительно от развития чеченских событий. Мир же, заключенный генералом в Чечне, не является шедевром военно-дипломатического искусства: если исключить какие-либо талантливые решения, то Лебедь сделал единственное, что можно было сделать. Для того, чтобы можно было заключить такой мир, никакой особой воли не надо. Тем не менее чеченский мир — единственный и самый значительный капитал генерала, хороший задел для президентской компании. Правда, скоропортящийся. Случись в Чечне какая-нибудь беда — и весь его капитал пропадет. Поэтому генералу нужна была отставка из-за принципиальных разногласий с властью, пока боевые действия в Чечне, не возобновились. В момент «Ч» генерал должен быть опальным, незапятнанным властью и замирившим не только Приднестровье, но и Чечню. Универсальный миротворец. Через месяц народ забудет, как он склочничал, и установится мнение, что Лебедь с властями не ужился из-за своего независимого характера…»

— Руцкой и Лебедь оказались проницательные лидеры! — Москаленко потер влажными ладонями, повертел шариковую ручку, чтобы записать в тетрадь свои мысли о конце войны в Чечне. — Вот Руцкой, не выкобениваясь, еще до потопа в крови в Грозном привез оттуда в Москву мирные наметки, предложил их Ельцину, а тот их не принял. Сколько надо было лет, чтобы Лебедь повторил то же самое, но какой ценой это обошлось!

И Иван Михайлович вспомнил, как однажды затронул за больное место заядлого спорщика, Семена Игнатьевича Лозовского:

«Мол, Руцкой и Лебедь близнецы-братья по духу, они мгновенно, словно бритвой, вспороли все гнилые хитросплетения кремлевских бонз. Все увидели, все поняли — и не только в сём грязном деле — как же тогда могут властелины жить в своей двойной шкуре?..»

— Зачем так печетесь о Лебеде, — отпарировал Лозовский. — Усмиритель нашелся… Вон войну в Берлине остановил Жуков. А в той же германской был другой генерал, Кейтель, подписавший прекращение войны 1945 года по такому же подобию, как Лебедь расписался в своем бессилии от имени Ельцина в чеченском бедламе. Иван Михайлович, понимаешь, ведь Лебедь не остановил войну, а подписал капитуляцию России. Он продемонстрировал не-боеспособность российской армии. Федералы были же готовы, зажав в горы вооруженных сепаратистов, добить операцию до конца за несколько дней. Но их отводили назад, празднуя 9 мая с другом Биллом и другом Колем. Тем самым мы давали возможность боевикам просочиться в тыл российских войск, переформироваться, перевооружиться.

— Ну, Вы загнули, Семен Игнатьевич, — запротестовал Москаленко. — Я считаю, что если Лебедь хочет что-нибудь добиться, он обязательно добьется. Он не размазня, не безвольный человек. Вы, что хотели, чтобы кровь и дальше заливала кавказские просторы?

— Просто прогнили мосты власти, — Лозовский покраснел, провел рукой по волосам, — Лебедь не остановил волынку, а породил опасность еще больших потрясений. В Чечне накопилось горы оружия, растет количество заложников, военная вакханалия не остановится. Лебедь по велению Ельцина подписал унизительный, опаснейший для судьбы российской государственности акт капитуляции. И печать расшумелась, выдав этот политический реверанс за большое достижение. Мелим мы какую-то чепуху!

— Вы изливаете желчь устами генерала Грачева, который хотел за два дня объегорить чеченцев!

— Лебедь в подковерной борьбе допустил лихаческую стратегическую ошибку… — протянул Лозовский, прерывая Ивана Михайловича. — Он тем мирным соглашением в районе Старые Атаги в присутствии Масхадова, Мовлади Удугова, лидера Союза мусульман России Надыра Хачилаева и муфтия Чечни Ахмада Кадырова не урегулировал ситуацию, а пустил в Грозный для укрепления сил Масхадова, Гелаева, Басаева и Хаттаба. Гибли военнослужащие федеральных сил, увеличивался поток раненых. Вспомните, когда 20 августа командующий группировкой войск в Чечне генерал-лейтенант Константин Пуликовский делает заявление: всем жителям Грозного в течение 48 часов покинуть город, где в четверг, 22 августа, начнется полномасштабная операция…

— Ну и что! — воскликнул Москаленко.

Лозовский вспыхнул от непонимания существа дела:

— Я хотел бы убедить тебя выдержками из книги «Прыжок одинокого волка» полковника, военного корреспондента «Красной звезды» Николая Асташкина. Слушай и думай горькую думку: «Когда в августе Лебедь прилетел из Москвы в Грозный, — рассказывал Константин Борисович Пуликовский, — то на аэродроме Северный его уже ждал вертолет МИ-8 с вращающимися винтами. На переговоры с Масхадовым Александр Иванович меня так ни разу и не взял. Прилетит из Новых Атагов, где обычно у него с Масхадовым проходили переговоры, а самолет уже готов к вылету в Москву. Я с ним общался на аэродроме минут пятнадцать, не больше. Вот он мне и говорит: «Костя, завтра полетишь в ставку Масхадова и подпишешь с Асланом соглашение о прекращении огня по линии сопротивления войск. Встречаюсь я с Масхадовым, а тот в упор: «Мы вчера договорились с Александром Ивановичем, что подпишем с вами соглашение о прекращении боевых действий». «Как — боевых действий? — удивляюсь. — Я получил другое распоряжение». «Ничего не знаю, — лицо Масхадова сразу стало капризным, — мы вчера договорились о прекращении боевых действий…» Лишь много-много позже, когда вышла в свет книга «Моя война» Ген-надия Николаевича Трошева, я узнал и некоторые подробности общения в Ханкале зама Лебедя господина Березовского с Пуликовским. Вот как об этом пишет Трошев: «Направляясь в Чечню, Борис Березовский сначала поехал к Масхадову, а потом только прилетел в Ханкалу в штаб Объединенной группировки войск. Выслушав облеченного высокой властью Березовского, Пуликовский побледнел, но тут же собравшись, начал чеканить слова:

— Я, командующий группировкой, не согласен с такой позицией и считаю, что вы должны были прежде всего встретиться с руководством Объединенной группировки войск. Мы здесь давно собрались и ждем вас. Нам есть что сказать. Неужели перед встречей с Масхадовым вас не интересовало наше мнение, наша оценка ситуации?

— Ты, генерал, можешь считать все, что угодно, — сверкнул глазами столичный визитер. — Твоя задача — молчать, слушать и выполнять то, что тебе мы с Лебедем говорили. Понял?