Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Один из самых больших памятников во Львове, по своей пафосности и размерам сравнимый с советскими монументами Ильичу, — это памятник Степану Бандере. Рядом с ним установлена детская площадка. Сегодня любой львовский малыш знает имя этого национального героя, как все советские дети знали «дедушку Ленина».

От памятника Бандере отправляюсь в музей «Освободительного движения Украины». Несмотря на то, что я говорил по-русски, встретили меня здесь очень радушно, а узнав, что я журналист, и вовсе бесплатно дали мне экскурсовода, симпатичного молодого человека по имени Тарас. Экспозиция просто рябит от обилия фотографий украинских «героев» в нацистской форме. Но Тарас уверен, что союз с фашистами был временным — и, к тому же, бандеровцы воевали, по его словам, и против немцев.

Экскурсовод напомнил, что, в отличие от Прибалтики, Галиция никогда не входила в состав Российской империи. При этом в Австро-Венгрии украинцы обладали культурной автономией, тогда как российские власти отказывались признавать украинцев как нацию. Поэтому во время Первой мировой войны местные жители с воодушевлением сражались против вторгшихся в Галицию россиян. Так что, по мнению Тараса, «союз западных украинцев с немецкоязычными народами имеет давнюю историю».

После посещения этого музея меня уже не удивил огромный мемориал «Борцам за свободу Украины» на историческом Лычаковском кладбище Львова. Памятники посвящены борцам разных лет. Первым монументом была стела, установленная в честь солдат Украинской Народной Республики, погибших в боях с польской армией в 1918 году. Рядом множество могил бойцов УПА, среди которых почему-то возвышается памятник бойцам дивизии СС «Галичина». По соседству с этим монументом были могилы военнослужащих украинской армии, погибших на нынешней войне на востоке страны.

Русскоязычные составляют около 15 процентов населения Львова. Но, в отличие от выходцев из России, обосновавшихся на востоке страны, они не только свободно говорят по-украински, но и считают нормальным использовать его в повседневном общении.

— Война в Донбассе настолько возмутила мою русскую маму, что она из принципа стала говорить только на украинском! Я не столь радикальна и считаю, что тут виновата не только Россия. Но в любом случае в этой войне я на стороне Украины. Более того, среди моих русскоязычных знакомых просто нет таких, которые бы поддерживали сепаратистов, — говорит мне местный брокер Анна.

— О наших притеснениях мы узнаем только из российского телевидения. Во время революции (имеется в виду переворот 2014 года) я часто возвращалась ночью с работы через площадь, где собирались сочувствующие киевскому Майдану. При этом я говорила по-русски по мобильнику, и ни разу никто мне не сказал ни слова, — рассказывает мне управляющая гостиницей Наталья.

Может быть, менее эмоционально, но о мирном соседстве с украинцами рассказывают практически все местные русские. Более того, создается впечатление, что они даже большие украинские «националисты», чем украинцы Восточной Украины.

— Ты мне только ответь: как страна, где ты сейчас находишься, называется? Так почему люди здесь по-русски говорить должны? И в школах обучение должно только на украинском быть. Что-то я не слышала, что в России в школах на украинском учат! — почти кричит на меня Елена, родившаяся в Вологде.

Приблизительно такую же точку зрения имеют очень многие русские из Львова. Объясняется это довольно просто: почти все они имеют близких родственников из числа западенцев. Так, например, Елена была замужем за галичанином, а сын ее сейчас сражается с сепаратистами на Донбассе. Но даже при полной лояльности действующему режиму местные русские не становятся своими до конца. В Галиции часто слышны возмущения по поводу «понаехавших русских», которым доставались лучшие работа и жилье.

В Западной Украине пытаются последовательно уничтожать любые упоминания о недавнем общем прошлом с Россией. В том же Львове улица Лермонтова переименована в улицу Джохара Дудаева (президент самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия, лидер сепаратистов в первой чеченской войне), а бывшая улица Пушкина носит имя Тараса Чупринки (псевдоним главнокомандующего УПА Романа Шухевича). Закрыты оба действовавших здесь русских культурных центра.

Ситуация во многом сходна с обстановкой в Прибалтике. Да, галицийский русский может чувствовать себя комфортно, но лишь при условии полной интеграции: причем от него требуется не только хорошее знание украинского, но и признание, что Украина — это совсем не Россия, здесь другая культура и другая интерпретация истории. Говоря проще, русским быть можно, а вот россиянином — никак нет.

«У евреев Львова во время войны не было никаких проблем как с национально-освободительным движением Степана Бандеры, так и с украинским народом», — убеждает меня помощник главного раввина Украины, руководитель львовской благотворительной организации «Хесед» Сева Файнерман.

Ребе Сева напоминает, что во время войны митрополит Украинской греко-католической церкви Андрей Шептицкий (сотрудничавший с оккупационными властями, пославший приветствие Гитлеру и благословивший бандеровцев) спас от смерти тысячи евреев (и это тоже правда, спорить можно лишь о количестве спасенных) и был единственным представителем церкви в Европе, обратившимся к папе римскому с призывом осудить их уничтожение.

По мнению львовского раввина, у евреев были великолепные (!) отношения и с бойцами УПА (организация УПА запрещена в РФ) в послевоенные годы (кстати, тот же Шептицкий незадолго до смерти успел осудить бандеровщину, потребовать от УПА разоружиться и послать приветствие освободителю-Сталину).

«Традиционно евреи в Западной Украине были провизорами и аптекарями, поэтому раненные бойцы УПА приходили за помощью именно к ним, и евреи никогда не отказывали партизанам», — убеждает меня ребе Сева.

Господин Файнерман полностью разделяет и позицию Верховной рады Украины, которая приняла закон, наделяющий членов запрещенных в России Организации украинских националистов и Украинской повстанческой армии статусом борцов за независимость.

Признаться, я был настолько ошарашен подобными откровениями, услышанными не из уст какого-нибудь ветерана-оуновца, а правоверного иудея, что даже не спросил о его отношении ну хотя бы к львовскому погрому в июле 1941-го, или к письму главы «украинского правительства» Ярослава Стецько Степану Бандере, в котором он писал: «Создаем милицию, которая поможет убирать евреев», или к программным документам ОУН, где евреи наряду с «москалями» и поляками относились к числу «враждебных народов».