Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

В целом мы понимали друг друга без проблем. Но иногда все же я становился жертвой ложного друга-переводчика. Как-то, уже освоившись на новом месте, я решил съездить в ближайший городок. В сельском автобусе я был единственным русскоговорящим пассажиром. В одной деревне водитель сказал, что «перекур» десять минут. Я спросил, можно ли в автобусе вещи оставить, не украдут ли, и со свойственной мне непосредственностью добавил: «A кто знает, что от вас, украинцев, ждать?!». Но никто не обиделся, все рассмеялись, а одна старушка сказала: «Украинцы ни злодш». Однако, как мне потом объяснили, «злодш» по-украински — вор.

К слову сказать, мое российское происхождение ни разу не вызвало недружелюбия. В отличие от соседней Галиции (Львовская, Тернопольская и Ивано-Фран-ковская области) идеи Степана Бандеры в Закарпатье совершенно не популярны, и местные жители очень обижаются, что в России многие считают их «бандеровцами».

— Да у нас тут столько национальностей вперемешку живет: венгры, румыны, словаки, евреи, цыгане, ну как мы при таком винегрете националистами можем быть! — говорили мне закарпатцы.

И даже война на востоке Украины не изменила доброжелательного отношения к россиянам.

— Сестра у меня в Москве работает. Родители хотят, чтобы она домой вернулась, ведь Россия — страна-агрессор, — говорит мне местная продавщица.

— То есть Россия плохая?

— Почему плохая? Хорошая.

— Ну, руководство плохое, Путин плохой.

— Почему плохой?! Не знаю я.

— Так если все хорошие, то чего же уезжать?

— Ну, беспокоятся родители. Ведь страна-агрессор.

К слову сказать, отчасти именно из-за того, что «Россия — страна-агрессор», мое проживание в Пилипце обросло слухами и кривотолками.

— Знаменитый письменник (писатель. — И. Р.) у нас появился! — говорят одни.

— Може, письменник, а може, и сепаратист, — говорят другие.

Но даже и те, кто считали меня сепаратистом, относились, ко мне очень дружелюбно и отнюдь не спешили «закладывать» меня спецслужбам. Ситуация напоминала известный анекдот с бородой: «Шпион живет этажом выше».

Кстати, в писатели меня «записал» местный «олигарх», владелец магазина, автомастерской и бани, крепкий мужичок лет пятидесяти Иван. С Иваном я познакомился как клиент бани. Узнав, что я собираюсь париться один, банщик сразу же сделал мне 50-процентную скидку (10 долларов вместо 20):

— Ну как я могу с вас одного такие деньги брать, ведь обычно у меня компании по 10 человек сауну снимают!

Поговорив со мной меньше минуты, проницательный богач не только определил, что я не из Украины, но и уверенно записал меня в писатели:

— Вы писатель и блогер-путешественник, я вас по телевизору видел!

К слову сказать, я сильно сомневаюсь, что банщик видел меня по телевизору, но мое занятие определил более-менее правильно.

В советское время Иван служил в каком-то страшном спецназе (к слову сказать, почти все закарпатские крестьяне настолько крепкие, что в армии их в основном берут в десантные войска):

— Нас забрасывали в тыл моджахедов, мы взрывали их технику и быстренько возвращались на базу. У меня была кличка «Гуцул», кроме меня, в группе был один русский из Подмосковья, четыре чеченца, а командиром у нас был казах. Вот такой интернационал! — с теплотой вспоминает свою молодость мой новый знакомый.

— Иван, а ведь ты тогда защищал москальский империализм, то есть против Украины боролся!

— Но я ж тогда верил в это!

— А сейчас в независимую Украину веришь?

— Конечно!

— То есть ты тогда ошибался?!

— Почему ошибался, тогда так верил, а теперь так. А вообще, если нужно будет с какой-нибудь страной объединиться, то большинство в Закарпатье с Россией захотят, — после некоторой паузы говорит Иван.

— А как же Чехословакия (в Закарпатье многие с теплой вспоминают время, когда область входила в эту страну)?

— Ну тогда 50 на 50, но к России у нас хорошо относятся.

Но больше всего мне нравится местная продавщица. Вот такой диалог у нас с ней был.

— Скажите, а у вас там в Америке на каждом углу эти Макдоналдсы?

— Да Макдоналдс и во Львове есть (200 км от села. — И. Р.)!

— Ни, я так далеко ни ездила, токо в Ужгород (тоже 200 км, только в другую сторону. — И. Р.)!

На следующий день новый разговор.

— Скажите, а за статью можно хорошие гроши зробить?! Давайте я вам статью напишу.

— Да ты же по-украински говоришь, и я многое не понимаю.

— Нет, писать я и по-русски могу. Особенно у меня хорошо эта, как ее, орфография получается.

— А какая буква на конце в слове «говоришь»?

— Ш.

— Нет, мягкий знак. Правило такое есть.

— Шо — то я его не помню. Може, новое какое?

— Да нет, лет двести ему точно.

Украинцы с Волыни приехали на рынок в пограничный польский городок. Мальчик лет пяти спрашивает о них у торговки:

— Бабушка, а почему эти люди так странно разговаривают?

— A это, внучок, такие украинцы. Они раньше нас, поляков, резали, а теперь вот на работу к нам приезжают.

Это реальный эпизод, о котором мне рассказывали украинские гастарбайтеры в Польше. Память о волынской трагедии до сих пор живет в воспоминаниях стариков, как поляков, так и украинцев, живущих на Волыни и Холмщине.

С 1921 года по 1939-й Западная Волынь с преобладающим украинским населением входила в состав Польши. При этом власти страны в открытую проводили политику ассимиляции украинцев: массово закрывались православные церкви, на Волыни раздавались земли польским ветераном войны. Украинцев не брали на престижную работу, они почти официально были людьми «второго сорта».

Во время Второй мировой войны волынские крестьяне с лихвой отомстили своим мучителям.

В это время фашистские оккупанты контролировали только волынские города, а в окрестных лесах действовал хоровод полубандитских вольниц: «бандеровской» Украинской повстанческой армии (УПА), боевиков Армии Крайовой, красных партизан.

При этом украинские партизаны не были едины — так, бандеровцев не признавал полевой командир Тарас Бульба (псевдоним Тараса Боровца), создавший собственную организацию «Полесская сечь». Тарас Бульба контролировал украинское Полесье. Этот особый регион расположен как в Украине, так и Белоруссии. Жители Полесья — так называемые полещуки — отличаются и по обычаям, и по языку как от украинцев, так и от белорусов, и потенциальная опасность полесского сепаратизма отчасти сохранилась и в наши дни.

Хотя Тарас Бульба сотрудничал с немцами, он отказался участвовать в карательных акциях против евреев. Вообще в целом местные поляки и солдаты Крайовой сочувствовали СССР, а украинские националисты — скорее, немцам. Так, например, в местную полицию гитлеровцы набирали в основном украинцев.