Дарья Златопольская - Настоящее. Диалоги о силе, характере, надежде [litres]

Вы тогда были мальчишкой, который бредил хоккеем, это совершенно понятно. Но вот мне уже не светит стать олимпийским чемпионом по хоккею, и тем не менее эта книга сейчас, когда я ее читала, была очень интересна – просто как книга об успехе, о том, как быть хорошим человеком, как воспитывать детей. И об игре в команде – о том, чем потом многие годы славился советский спорт и советский хоккей: у нас были не отдельные ярко выраженные игроки, а звездные группы.

Он создал систему, которая подразумевала коллективизм, желание играть друг для друга, и которая опередила все другие методики, которые в мире в тот момент развивались. Командная игра и стала нашим главным преимуществом. Вы просто вдумайтесь: речь идет о 1968, 1969, 1970 годах, когда Тарасов был на пике популярности – и не только у нас в стране. Человек такого уровня приходил на встречи к детям. Он понимал, что без личного контакта сложно будет дальше развивать преемственность и работать на перспективу. Запомнились его образные примеры. Скажем, он обычно рассказывал, каким должен быть лучший защитник. Я часто вспоминаю эту историю.

Про блондинку?

Да. Хороший защитник – это тот, кто видит своих партнеров, своих соперников и одновременно блондинку в пятом секторе, в пятом ряду, на пятом месте. Вот ты десятилетний пацан, приходишь на тренировку во дворе, сугробы вокруг. А ты ищешь взглядом эту блондинку… Такое запоминается навсегда. Иногда кажется, что все это смешно звучит, а на самом деле в его подходах была заложена большая философия. У Тарасова было уникальное умение общаться с игроками. Он умел досконально донести до тебя то, что хотел сказать и сделать. По-моему, он был единственным тренером, который работал с микрофоном. У меня как-то была возможность потренироваться с командой мастеров, мне тогда было лет 16. Какой-то защитник «сломался», прибежал администратор, говорит: «У вас кто-нибудь сейчас может выйти?». И тренер говорит: «Иди». Я выхожу, коленки трясутся. Тарасов с микрофоном ведет тренировку. Его команды громко транслируются, все понятно. Но, конечно, не дай бог ты что-то не то делаешь: Тарасов, который на весь стадион вещает, может тебя на место поставить, если недоработаешь или пришел на тренировку не готовым.

Д. З.Мне очень интересно узнать, как вас воспитывали. Вы сказали, что это было послевоенное время, город Чита. И при этом выросли два мальчика [53] Младший брат Юрия Соломина – советский и российский актер театра и кино Виталий Соломин (1941–2002). , каждый из которых стал и очень успешным в своей работе, и всеми любимым, – народные артисты в прямом смысле слова.

Ю. С.У меня родители – деятели культуры местного разлива. Да, их знали в Чите. Они музыканты, всю свою жизнь работали с детьми. Отец служил в художественной самодеятельности, вел хор. А мама была пианисткой. Она занималась в Доме пионеров. Этот Дом пионеров для меня был, наверное, всем.

Я вспоминаю школу очень добрыми словами, хотя у меня двоек было достаточно. В пятом классе у нас была классный руководитель Елизавета Ивановна Бубакова, она преподавала химию. Она была такая своеобразная… Помню, однажды я бежал по коридору: опоздал, звонок звенел, и я бежал. Тогда пол деревянный мазали какой-то гадостью.

Мастикой?

Не знаю, но, в общем, мы на нем катались. Разбежишься, встанешь – и как по льду. И я выкатился прямо на нее. Учителя тогда не кричали, и как-то мы их запомнили на всю жизнь. Она на меня смотрела, очевидно, сверху вниз, потому что я был небольшой. И она сказала: «Юра, как ты можешь?» Ой, я эту интонацию запомнил на всю жизнь!

А потом прошли годы. Седьмой, восьмой класс. По химии я, кроме Н 2О, ничего не знал – ну, не дано. Она меня всегда вызывала в конце четверти один раз. Входила в класс, осматривала всех. Бросит на стол журнал. Подойдет к окну и долго смотрит вниз, что там делается. Потом говорила: «Ну, артист, иди к доске». Почему так, я не знаю, – я был спокойным ребенком. Ничего такого не выдавал. Но почему-то она мне говорила: «Артист, иди к доске». Я выходил. Она, не поворачиваясь, давала задание, что-то писала на доске. И опять в окно.

Я что-то там делал, что-то писал. Потом пауза. Жду. Она в окно смотрит и говорит: «Все?» – «Да…» Она подходила к журналу, открывала. Не смотрела на доску. Говорила: «Ну, тебе тройки хватит?» Я говорил, что да, хватит.

Я клоню это к тому, что, когда я закончил 10 классов, у меня на лице жировик вырос. А мне надо было в Москву уезжать. У нее муж был главным хирургом госпиталя Забайкальского военного округа. И она меня за руку повела туда. Там меня приняли, все консилиумы она собрала. Положили меня на стол. И она говорит: «Сделайте так, чтобы, когда он будет сниматься в кино, этого не было видно». Так и сделали.

А она застала время, когда вы уже были знаменитым артистом?

Застала. Это был, по-моему, 1971 или 1972 год. Тогда был самый пик популярности фильма «Адъютант его превосходительства». Мы были на гастролях в Одессе. Я приехал с театром, играл там Хлестакова в «Ревизоре». И вдруг звонок.

Звонит она, Елизавета Ивановна: «Ну, Юра, поздравляю тебя. Я смотрела спектакль». Я говорю: «Ой, Елизавета Ивановна…» Встретился с ней. Муж ее стал начальником санатория пограничников – он в Чите работал всю жизнь, а потом решили его на солнышко перевести. И вот я был у них дома. Я говорю: «Елизавета Ивановна, скажите мне честно, почему вы меня называли артистом?» – «А я знала, что ты будешь артистом». Я вам клянусь. Вот что это такое? Чутье.

Д. З. Для Мартина Идена причиной, по которой он решил изменить свою жизнь, стала любовь к женщине, к Руфи. А что стало причиной для вас? Вы работали на заводе. Я знаю, у вас в ПТУ была учительница…

А. Ш.По литературе.

Уникальный человек. Вот таким людям, я считаю, нужно поклониться в ноги. Эти люди, преподавая литературу где-то в маленьких городках в ПТУ, вдруг в состоянии привить любовь такому человеку, как Антон Шагин, который дальше сам становится для других ускорителем. Хотя не все бросают работу на заводе и едут поступать в школу-студию МХАТ.

Зоя Ивановна Ионочкина – прекрасный человек, я ей буду благодарен всю жизнь. И это не высокие слова. Это действительно так. Она мне просто подсказала. Мне в этом смысле повезло.

Я сейчас отклонюсь от темы и скажу, что мы же поодиночке никто. Все равно мы только тасуем людей, которые на нас влияют, которых мы читаем или которые в жизни нам встречаются. Это учителя, жены, мужья, и так далее.