Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Морелло тоже путешествовал время от времени, и его влияние явственно чувствовалось на просторах Соединенных Штатов. Самые первые признаки возрастающей важности Клешни были обнаружены в коллекции из пятисот писем, изъятых в его комнате в мансарде на Кристи-стрит во времена бочкового убийства. Эти послания, как сообщала Herald после краткого интервью с Флинном, «были получены из Сицилии и практически из всех важных городов этой страны», но наиболее информативное из них было отправлено из Нового Орлеана – где все еще проживала вторая по величине итальянская община в Америке – неким Франческо Дженовой, который, как полагала Секретная служба, являлся братом Мессины Дженовы, члена банды, причастной к бочковому убийству. Это письмо повествовало о молодом убийце Франческо Маркезе, который недавно бежал из Сицилии после назначения ему тридцатилетнего срока за убийство. Маркезе добрался до Луизианы и установил контакт с Дженовой, который рекомендовал его Морелло, пояснив при этом, что новичок пользовался уважением в Новом Орлеане и Палермо. Морелло нашел ему работу. Письмо Дженовы было, очевидно, примером функционирования системы, позже описанной Флинном, которая позволяла членам различных мафиозных семей, не знакомых лично друг с другом, перемещаться из одного города в другой с помощью рекомендательных писем от их боссов.

Влияние Морелло в Новом Орлеане не ограничивалось административными вопросами. Несколькими годами позже (возможно, в 1908 году) оперативники Флинна проследили за боссом во время его визита в Луизиану. Этот визит был предпринят для того, чтобы разобраться с хозяином гостиницы, итальянцем, который, насколько было известно Секретной службе, был настолько разгневан хищничеством Мафии, что пригрозил раскрыть полиции все, что знал. Морелло прибыл в город, встретился с некоторыми сицилийцами и, пробыв там три или четыре дня, был замечен людьми Флинна шествующим по итальянскому кварталу «с красным шейным платком на голове, завязанным в четырех углах». Это был знак смертного приговора Мафии, пояснил шеф, и наглядная демонстрация значимости Клешни в Новом Орлеане [71] В те времена сообщества иммигрантов оставались практически вне поля зрения полиции. На самом деле полиция заботилась только о защите англоговорящего (коренного) населения. Поэтому было совершенно безопасно расхаживать по итальянскому кварталу с угрожающими атрибутами, выставленными напоказ. – Примеч. пер. при участии авт. . В тот же день Морелло сел на поезд в Нью-Йорк. Тем же вечером…

…своенравный итальянец был найден мертвым в своей [гостинице] со множественными ножевыми ранениями в грудь, очень похожими на те, которые получила жертва «бочкового убийства». Прямых улик, позволявших отдать убийцу под суд, снова не оказалось. Тем не менее итальянцы по всей стране восприняли это нападение как предупреждение тем, кто собирался проявить неповиновение большому боссу.

Происшествие в Новом Орлеане, по всей видимости, было единственным в своем роде. Демонстративное утверждение власти было не свойственно Морелло, и хотя он, вне всякого сомнения, отдавал приказания о других убийствах, по большей части Клешня консультировал и руководил письменно или, более формально, через центральный «совет» Мафии, утвержденный незадолго до 1909 года. Создание такого управляющего органа, известного среди членов Мафии как «Комиссия» и собиравшегося каждые пять лет, подтверждается более поздними свидетельствами, датируемыми 1930-ми годами и позже, но его существование двумя десятилетиями ранее предполагает неожиданно развитую организацию, учитывая сложность и дороговизну перемещений в то время. Совет описывали и Джентиле, и Морелло. В изложении Джентиле, он состоял из небольшой группы самых могущественных боссов со всей страны и отвечал за общие стратегические установки. Гораздо более многочисленная «общая ассамблея», насчитывавшая до 150 делегатов, имела более широкую повестку дня, выбирала капо в случае возникновения споров и выносила одобрение предложениям заставить замолчать беспокойных или непокорных мафиози. Согласно другому письму Морелло, изъятому Флинном, эти два собрания были независимыми, и членство в совете не уполномочивало даже влиятельного босса выступать на ассамблее. «Он может прийти, но только для того, чтобы слушать. У него нет права на место в собрании, нет права высказывать мнение и нет права голоса», – писал Клешня.

Имели ли совет Мафии или общая ассамблея реальное влияние, неизвестно, но это представляется сомнительным. Совет, как подчеркивал Джентиле, не делал ничего, кроме как заверял распоряжения босса боссов, который решал вопросы заранее, проконсультировавшись со своими советниками. Еще более пренебрежительно Джентиле относился к общей ассамблее, которая, по его словам, «состояла из почти безграмотных людей. Больше всего зал поражало умение говорить красноречиво. Чем лучше оратор умел изъясняться, тем лучше его слушали и тем вернее он мог направить мнение этих деревенщин в нужное русло». Упоминание советов, дебатов и голосований показывает, насколько трудно было убедить в чем-либо любую группу преступников, тем более на фоне постоянного стремления боссов и семей увеличить свое влияние, расширить бизнес и нарастить прибыли, нередко за счет своих товарищей-мафиози. С этой точки зрения собрания, описанные Джентиле и Морелло, были прежде всего предохранительными клапанами – механизмами для предотвращения споров между конкурирующими бандами, прежде чем они превратятся в крупномасштабные войны. Необходимость в таких учреждениях действительно была насущной. К середине первого десятилетия века Мафия начала делать серьезные деньги.

Стремительность, с которой семьяМорелло развивалась и набирала силу, поражает. Морелло существенно улучшили методы Черной руки, отдавая предпочтение более долгосрочному и гораздо более прибыльному рэкету защиты. Это означало, что вместо того, чтобы вымогать у жертв громадные единовременные платежи, Мафия взимала еженедельную «абонентскую плату» с представителей различных видов бизнеса, от богатых владельцев магазинов до бедных уличных торговцев. Взятые по отдельности, эти суммы были небольшими, едва ли стоящими беспокойства, но с течением времени они складывались во все более солидные, и избежать внимания банды в Маленькой Италии удалось немногим. Восточный Гарлем «был буйным в те дни, – вспоминал Джо Валаки, сын обедневшего торговца овощами из Неаполя, родившийся в том районе в 1904 году. – Нельзя было пройти по району, чтобы не поймать пулю. Помню, отцу приходилось платить доллар в неделю за “защиту”, иначе его тележка для торговли оказалась бы сломана».