Анжелика Артюх - Кинорежиссерки в современном мире

Интервью работает на авторский бренд. Если посмотреть, как разговаривает Германика с мужчинами — сильными мира сего (а в современной России Федор Бондарчук, работая как режиссер, актер, телеведущий и продолжатель знаменитой кинодинастии, также сумел сделать из своего имени бренд), то можно заметить некоторое сходство с особенностями ее героинь. Как и Германика, героини ее фильмов демонстрируют экстравагантное несогласие с установленным в социуме порядком вещей и ощущение нехватки свободы, поскольку все время устремляются за жесткие границы социально дозволенного. А также стремительность, которая все время заставляет их куда-то идти, кого-то искать, выражать недовольство при помощи грубых острот, сопротивляться сексизму путем нападения на мужчин и тут же использовать секс как оружие завоевания, не сдаваться, настаивать на своем. Самый яркий пример этому можно найти в сериале «Краткий курс счастливой жизни» (2011), где героиня Саша (Светлана Ходченкова), мать-одиночка, в первой же серии идет в ночной клуб, снимает бизнесмена, приходит к нему в гостиницу, занимается с ним сексом в очень откровенной для телевидения сцене, а потом обчищает его бумажник. Другую героиню этого сериала Германика показывает за занятием мастурбацией, что для Первого канала выглядело скандально и откровенно, но для творчества Германики вполне логично и естественно, поскольку она все время пытается вырваться за границы дозволенного. Всем своим вызывающим и активным поведением ее героини как будто напоминают о важном замечании Джудит Батлер, что «женское» и «мужское» не суть раз и навсегда данное, присущее биологическому полу, а могут выступать как «перформативное», что устанавливается психически и лингвистически и что является мобильным, многовариантным. И поскольку в активном поведении самой Германики этого «мужского» качества гораздо больше (в том же интервью с Бондарчуком она то и дело парирует, нападает, высказывает сопротивление прямым вопросам не менее прямыми ответами), ее героини также то и дело действуют при помощи мужских стратегий.

Желая лишний раз утвердить свое авторское имя, даже в собственном кино Германика стремится к самореференционности. К примеру, в фильме «Да и да» есть момент, когда герой фильма Антонин портит свой паспорт, вписывая в него: «Germanica is love». Еще более изощренные отсылки к себе, любимой, содержатся в сериале «Бонус», где каждая серия открывается напоминанием зрителю от нарратора Антона Адасинского: все, что они видят, — часть художественного мира Леры Германики. В клипе «Мысленный волк» группы «Смысловые галлюцинации» Германика вообще сыграла главную женскую роль, где предстала роковой блондинкой с кинокамерой. Можно предположить, что Германика на новом витке продвигает концепцию неоромантического автора, поскольку через синергию между своей публичной персоной, стилем и темами фильмов утверждает свое не похожее ни на кого мировоззрение, разбивающее многие стереотипы патриархата путинского времени. В центре внимания Германики чаще всего молодые девушки, которые пытаются вырваться за границы семьи и патриархатных отношений, ищут свой путь к автономности, но вместе с тем хотят состояться в любви. Практически во всех ее фильмах молодые герои бегут из дома, демонстрируя, что стремление к любви требует действия, выхода за привычные границы социального существования, что оно трансгрессивно и травматично. Разве что собаки из ее рекламной пятиминутной «коротышки» «Фильм о любви, снятый собаками» для компании Pedigree способны любить беззаветно людей всех возрастов. В современном социуме стремление к любви сопряжено с травматичными последствиями, однако Германика твердо уверена, что это путь к творческому вдохновению.

Поскольку героини фильмов Германики, как правило, либо школьницы старших классов, либо представительницы поколения двадцатилетних (то есть почти поколения режиссера), в их психологическом контуре сквозят автобиографичность, переживание собственных травм, обида на старших, лежащая в основе сквозного для всех фильмов и сериалов режиссера поколенческого конфликта. К примеру, старшеклассница Катя из «Все умрут, а я останусь» приходит к одиночеству и озлоблению на весь мир после родительского насилия, предательства подруг, первого неудачного сексуального опыта — короче, бытового, социального и сексуального кошмара, который заставляет ее сбегать из дома, искать выхода из жизненной ловушки за счет трансгрессивного поведения. Ее поведение трансгрессивно и в конечном счете радикализировано, поскольку ей тесно в заданных стереотипах и рамках. Она все время настроена на то, чтобы их изменить и установить свои правила, которые она не осознает как принципы жизни, но которые говорят о непреодолимом желании вырваться на свободу из домостроя. В финале она найдет в себе мужество высказать ненависть к родителям, которые совершенно ее не понимают, изводят и держат под домашним арестом, и своим бунтом сумеет напугать жестокого отца, который ее постоянно тиранит. Однако запас мужского в ее сильном характере девочки-подростка окажется ограниченным. Жизненная ловушка метафорически обозначится финальным кадром, в котором Кате придется тихо плакать в своей комнате.

Похожим желанием вырваться за границы жестко установленных семейных рамок отличается и поведение чуть более старшей, чем Катя, героини фильма «Да и да», который как будто бы начинается с того, чем заканчивается «Все умрут, а я останусь». Саше (так зовут девушку) тоже тесно и душно в своей комнате, где ее постоянно третируют за курение и где единственный удел — сидеть у компьютера и проверять школьные тетрадки. В какой-то момент она просто сбегает в мир современных художников, где «жизнь — веселый карнавал» (как поется в саундтреке Пахома), где все друг с другом пьют, трахаются и обдалбываются — как будто бы это одна большая сумасшедшая семья, и где сверстник противоположного пола поначалу просто считает ее «мертвой». Это трансгрессивное устремление в радикальный мир переворачивает жизнь Саши, и не только потому, что она знакомится с молодым художником-алкоголиком Антонином, с которым начинает жить в одной квартире, но и потому, что вместе с болью и травмой большой и несчастной любви приобретает первый опыт художественного творчества.

Семья как своего рода тюрьма для молодых — одна из центральных тем кинематографа Германики. Вариацию этой темы можно найти и в сериале «Школа», где семья девятиклассницы Носовой (старые дедушка и бабушка) два года держит девчонку практически под домашним арестом, ссылаясь на ее болезни. Носова с горя и тоски выкладывает фотографии топлесс в интернет, после чего они попадаются на глаза деду, который из-за этого получает инсульт прямо во время 70-летнего юбилея. Молодые в фильмах Германики отчаянно бунтуют против старшего поколения, резко и грубо обвиняя их в домашнем прессинге, — и бунтуют не без основания. Германика, безусловно, на их стороне, даже если они выражаются резко и грубо, крадут и лгут. Это их неумелый и наивный способ выживания, отстаивание собственного «я». Она создает образ старших как консервативных тиранов, контуженных идеологией «совка», некритически относящихся к веяньям времени, в том числе к православию, которое делает их еще большими консерваторами. Они считают, что всегда знают, как надо жить, но, как правило, сами пасуют перед жизнью. Очень редко в фильмах Германики находятся исключения. Скажем, учительница по физике Наталья Николаевна (Александра Ребенок) явно вызывает у нее симпатию игровым поведением в школе. Она изменяет мужу с отцом своего ученика, использует сексуальность, чтобы контролировать мужскую часть коллектива, ставит спектакли с учениками и демонстрирует огромный заряд импровизационной энергии, которой так не хватает миру взрослых и которой хоть отбавляй в мире молодых. Она — скорее, исключение из общих учительских правил, потому и имеет влияние на молодых. Через образ Носовой и Натальи Николаевны Германика перекидывает связующую нить со школьными фильмами советского времени, по наблюдению Любови Аркус, выстраивавшими свои сюжеты вокруг образа белой вороны!91. Однако в ее фильмах новое поколение активно использует сексуальность для самоутверждения. Это кино, снятое в обществе, ставшем заметно сексуализированным.