Анжелика Артюх - Кинорежиссерки в современном мире

Международная фестивальная успешность «новых тихих» повлияла на российский артхаус и даже на арт-мейнстрим, направив усилия более молодых кинематографистов, таких как Наталья Мещанинова или Юрий Быков. Болезненная острота и безусловная депрессивность этих картин стали одним из поводов для резкой негативной реакции Министерства культуры, в последние годы занявшего последовательную позицию по идеологическому переформатированию образа России в современном кино. Патриотизм, героический пафос и апелляция к прошлым российским победам призваны заместить острые размышления о современности. Кино, согласно проекту Министерства культуры, должно демонстрировать, что у России путь победителя. Между тем изоляционистский курс, в дальнейшем поддержанный пандемией, может только отбросить назад кинематограф в России, поскольку ему нужно завоевывать новые площадки проката и продюсирования.

Традиционность, обосновывающую исключительно гетеросексуальную модель отношений и главную задачу женщин — «рожать и любить», демонстрирует и кинематограф российских женщин-режиссеров. К примеру, фильмы Бычковой вообще исключают даже намеки на иные модели сексуальных отношений. Фильмы Анны Меликян такие намеки все же имеют, хотя и в ироничном ключе, в русле допустимого. В современном российском кинематографе уже почти никто не хочет рисковать, зная, что фильмы, содержащие альтернативные модели сексуального поведения, не попадут в прокат, но кто-то, как Меликян, пытается совершать обходные маневры. К примеру, удостоенный гран-при «Кинотавра»-2015 фильм «Про любовь» Меликян предлагает альтернативные сексуальные практики в первой же новелле, рассказывающей о молодой паре любителей японского аниме, влюбленных друг в друга, только когда они в образе аниме-персонажей, и совершенно не вдохновляющихся друг другом в обычной реальной жизни. Меликян показывает ярких, разукрашенных и разодетых персонажей на обычных московских улицах как эстетический протест квир-культуры. Но это и заявление о Москве, которая до пандемии сохраняла привлекательность в том числе за счет допустимой толерантности к альтернативной форме сексуальной жизни. Несмотря на то что отношения между любителями манги гетеросексуальные, Меликян предлагает подумать о возможном «другом» в современной Москве и о том, что сексуальность не подчиняется контролю в стране пропаганды гетеронормативности. Подобный вывод предлагает сделать и другая новелла фильма, рассказывающая о молодом художнике-граффитисте (снова Евгений Цыганов), вдохновение которого требует от него жизни с двумя девушками сразу, а те, в свою очередь, узнав о существовании друг друга, тут же предлагают герою жить втроем. Огромная Москва позволяла куда более сложные сценарии жизни, чем те, которые навязывали ей российское законотворчество и российское телевидение.

Стремление молодого поколения к альтернативным сценариям жизни говорит о том, что оно было готово заимствовать ценности модернизации. Впрочем, это неудивительно, ведь большинство молодежи в России предпочитает западные фильмы, японские комиксы и компьютерные игры и т. д. Этот процесс переработки заимствованных смыслов довольно медленный, но заметный. Постсоветский период открытых границ, проката иностранных фильмов, видеопиратства, свободы информации не прошел бесследно. «Про любовь» позволял задуматься и о том, что имперский взгляд на Москву и Россию, предполагающий подчинение культурного разнообразия национальному однообразию, сменился попыткой выстроить космополитичный взгляд на город как потенциально открытый мультикультурный мир. Неслучайно в центре фильма Меликян можно увидеть новеллу о молодой японке, увлекшейся русской культурой и приехавшей в Москву, чтобы выбрать одного из шести русских мужчин, с которыми она столкнулась на сайте знакомств. Носители русского языка все как один оказались не знакомы с тем, о чем так много читала девушка, и только молодой японец — сосед по гостинице — предъявил способности поддержать разговор, поскольку ради любви тоже заставил себя увлечься русской культурой. Остроумно и иронично Меликян показала, что хранителями русской культуры в большей степени являются иностранцы, нежели русские, обремененные комплексом различных и порой неразрешимых проблем.

Наглядно показано в фильме «Про любовь» и усложнение экономической жизни в ресурсной России эпохи нового кризиса. Одна из новелл, развивающаяся в деловом центре «Москва-сити», начинается с того, что глава фирмы увольняет всех сотрудников, ссылаясь на кризис и невозможность фирмы работать в прежнем режиме. Героиня этой новеллы, работающая секретаршей босса, оказывается перед выбором: либо стать любовницей босса в надежде, что тот ее не уволит и купит квартиру в Москве, либо пополнить армию безработных, в которой уже состоит ее бойфренд. Интересно, что бойфренда играет тот же актер, что и героя в фильме Бычковой «Еще один год», Алексей Филимонов, развивая типаж лишенного борцовских качеств молодого мужчины, прячущегося за спиной у женщины. В своем кино и Меликян, и Бычкова создавали Москву как город сильных женщин, ищущих решения в кризисных ситуациях и почти не находящих поддержки у любимых мужчин. Жесткая Москва заставляет их быть хищными, авантюрными, тратить свое здоровье и продолжать цепляться за любовь, поскольку она приносит им силы и вдохновение для борьбы за выживание. Это, безусловно, женский взгляд на мужчин, не лишенный критики и иронии, но и убеждающий в том, что современные российские молодые женщины обладают огромным креативным потенциалом.

В 2016 году российские женщины-режиссеры впервые попробовали объединиться благодаря компании СТВ в фильме «Петербург. Только по любви», снятом как сборник новелл, действие которых происходит в Петербурге. В списке режиссеров были Оксана Бычкова, Рената Литвинова, Авдотья Смирнова, Анна Пармас, Аксинья Гог, Наталья Кудряшова, Наталья Назарова. То есть звезды российской кинорежиссуры, вроде Литвиновой, Смирновой и Бычковой, сошлись в одном проекте с менее известными режиссерками в этом своеобразном product placement 182 Петербурга. В одной из новелл под названием «Аничков мост», созданной Оксаной Бычковой (Полина Кутепова играла уставшую экскурсоводшу, вынужденную в сотый раз рассказывать историю об укрощении коней человеком в скульптурных композициях Клодта и столкнувшуюся с подлинным интересом к истории иностранцев, включая непонятно откуда взявшегося индейца, который предложил свою версию о невозможности укрощения стихии), эта «выставка-продажа» старого Петербурга была особенно очевидна. Однако новейшая история кино знает много примеров, вроде «Париж, я люблю тебя» (Paris, je t’aime, 2006), «Нью-Йорк, я люблю тебя» (New York, I Love You, 2008), «Москва, я люблю тебя!» (2010), «Берлин, я тебя люблю» (Berlin, I Love You, 2019), где город служит отправной точкой сюжетов для киноальманаха. Вписать Петербург в эту галерею городов, учитывая его историю и нахождение в списке всемирного наследия ЮНЕСКО, — вполне благородное и, что самое главное, космополитичное дело, поскольку такой проект обладает большим экспортным потенциалом и может быть интересен не только россиянам, но и иностранцам. Петербург в фильме имеет свою логику, отличную от Москвы или других городов. Его габитус, или характер, формирует стиль поведения его обитателей и приезжих и напоминает о его мифологии, которая оживает в современных вариациях.