Хедрик Смит - Русские

Я мечтал посетить алмазные рудники Мирного или Алданские золотые прииски, но в разрешении мне отказали. В утешение Юрий Семенов пригласил меня и Энн (в Якутске мы были его гостями) поехать на рыбную ловлю; это позволило нам познакомиться и с другими сторонами сибирского быта.

В прочном старом такси «Волга» мы отправились на Лену, служащую в летние месяцы транспортной артерией, по которой в Якутск доставляются всякие запасы почти на весь год. Когда мы подъехали к реке, собираясь перебраться на другой берег, я вдруг понял, что моста нет. Но шофер рванул машину вперед, и мы понеслись по ледяной, хорошо подготовленной дороге, правда, с глубокими колеями. «Это безопасно, — успокоил нас Юрий. — Лед достаточно толст — около 5,5 м, так что спокойно выдерживает даже грузовики». Это была обычная зимняя дорога, с декабря по конец апреля обеспечивающая связь Якутска с поселками, расположенными к северу и к востоку от него. Мы проехали, трясясь, километров 25, обгоняя то случайный грузовик, то легковушку и даже одного мотоциклиста. Обочина, если можно так выразиться, была обозначена не только снежными сугробами, но и воткнутыми в них через равные промежутки маленькими сосенками, чтобы ослепленные метелью водители не съехали с дороги и не провалились где-нибудь в нетронутый девственный снег. Мы свернули с главной дороги, продвигаясь все дальше в глубь пустынной, безлюдной местности, и несколько раз чуть не застряли в глубоком — по оси колес — снегу, пока не добрались до группы людей (это были 15 якутов) на большом открытом пространстве, оказавшемся озером, занесенным снегом. Якуты — искусные охотники, рыболовы и скотоводы, разводящие северного оленя — так же хорошо сумели приспособиться к условиям севера, как и американские эскимосы, с которыми они находятся, по мнению некоторых советских ученых, в этническом родстве. С раннего утра якуты успели построить здесь сложное приспособление для подледного лова рыбы. На огромном овальном участке величиной с футбольное поле они проделали во льду 20 прорубей размером примерно с большую корзину и с невероятным мастерством забросили под лед большие сети, протаскивая их от одной проруби до другой. Затем они стали стучать по льду, чтобы загнать рыбу в сети. К нашему приезду рыболовы вытаскивали свой третий улов, и у них уже было около 300 кг рыбы. По их просьбе мы тоже стали помогать им протягивать и вытаскивать большими баграми из ледяной воды сети с трепещущей рыбой. Не прошло и нескольких минут, как возле соснового шалаша затрещало два костра и вскоре запах свежей ухи, приправленной солью, зеленым луком и травами, начал дразнить наш аппетит. Появилась неизбежная водка, но прежде, чем кто-нибудь из нас успел поднести свой стакан к губам, улыбающийся плотник-якут с русским именем Василий Андросов торжественно плеснул немного водки в ярко вспыхнувшее на мгновенье пламя костра. Это была дань древнему языческому культу солнца и огня, распространенному среди якутского населения. «В нашем народе существует обычай, — сказал нам Василий доверительно, — выливать первый глоток на огонь для Байонайи — бога охотников и рыболовов, бога веселья, вроде вашего Диониса. Это приносит счастье».

Сибирь.

Максим Горький однажды назвал ее «краем смерти и цепей». Великий ученый XVIII века Михаил Ломоносов со всем пылом страсти предсказывал, что ее природные богатства станут со временем источником могущества и власти России. Истина в наши дни находится где-то посередине: Сибирь уже менее страшна как бескрайняя, без решеток, тюрьма, куда со времен русских царей, как и в годы сталинщины, и в настоящее время — при брежневском режиме — ссылали и ссылают преступников и инакомыслящих, но и не так романтично щедра, как мечтал Ломоносов. Земля эта до сих пор остается и тюрьмой, и сокровищницей, обещающей будущий расцвет. Даже сегодня студенты Московского и Ленинградского университетов дрожат при одной мысли о том, что их могут послать на два или три года по обязательному государственному распределению на работу в этот отдаленный глухой край, распростершийся более чем на 5 тыс. км от Уральских гор до Тихого океана. Административно весь этот район страны делится на Западную Сибирь, Восточную Сибирь и советский Дальний Восток. Как мы убедились, многие сибиряки, говоря о своей любви к родному краю, неизменно восхищаются пленительным уединением тайги — этих бескрайних сосновых лесов — и клянутся, что никогда не променяют свою суровую вольную жизнь в сибирских просторах на пресыщенную цивилизацией, скученную, пронизанную, бюрократизмом жизнь в европейской части России.

«Я не люблю Запада, — сказала мне молодая специалистка в Иркутске, имея в виду не Лондон, Париж или Нью-Йорк, а Москву. — У меня там уйма друзей, но я ее не люблю. Люди там черствые, живут в вечной спешке, в вечном напряжении. Здесь люди дружелюбнее, им свойствен широкий сибирский размах». Много раз я слыхал подобные высказывания. «Они там бюрократы, — презрительно говорил резкий на язык инженер из Братска, — а у нас здесь демократии больше: мы все чувствуем себя здесь товарищами по работе». Для патриота-сибиряка его земля — это край яркой судьбы, населенный сильными молодыми людьми, которые перегораживают плотинами электростанций гигантские реки, работают на грандиозных стройках, создают на этой богатой, еще нетронутой земле современную цивилизацию, закладывая фундамент будущего. В неистощимом потоке восторженных эпитетов, сопровождающих слово «Сибирь», звучит твердая вера в ее экономический расцвет. «Это все девственные земли, — хвастался наш друг Юрий Семенов в том пионерском духе, который порадовал бы сердце Горация Грили. — У людей здесь гораздо больше возможностей, чем там, на Западе».

Действительно, люди, поселившиеся здесь, проявив твердость духа и силу воли, достигли за последнюю четверть столетия замечательных результатов. Кроме Братской и Красноярской гидроэлектростанций, уже известных теперь во всем мире, строятся новые большие электростанции в Саянах и в Усть-Илимске; на Крайнем Севере, в Норильске, на огромном горно-обогатительном комбинате выпускают медь, никель, платину; в Братске, Красноярске, в районе Иркутска выплавляют алюминий; эти пустынные ледяные просторы пересекают высоковольтные линии электропередач и трубопроводы, по которым природный газ и нефть перекачиваются из Западной Сибири не только в европейскую часть СССР и Восточную Европу, но и страны Западной Европы.

Промышленное развитие, темпы которого в Сибири несколько выше, чем в других районах страны, идет особенно интенсивно там, где это всего легче, т. е. в уже существующих городах, стоящих на Транссибирской железнодорожной магистрали, поблизости от них, а также в южных районах, где климат менее лютый, чем в Якутии. На севере Сибири новые города вырастают там, где этого требует добыча жизненно важных минеральных ресурсов, и эти города воистину производят ошеломляющее впечатление.