Хедрик Смит - Русские

Строго говоря, русофильство противоречит принципам марксистско-ленинской идеологии. Любые намеки на «узколобый» русский патриотизм и религиозные чувства идут вразрез с проповедуемым партией пролетарским интернационализмом, воинствующим атеизмом и единством многочисленных национальностей Советского Союза. Однако нередко эта линия партии подвержена колебаниям. Так, в военные и послевоенные годы советская коммунистическая идеология включала «супернационализм», иногда перерождающийся в русский вариант реакционного ку-клукс-клановского шовинизма со свойственными ему предрассудками — антисемитизмом и враждебным отношением ко всему иностранному. Евреи в беседах со мной говорили, что особенно больно ранят их ультрапатриоты, или руситы , как они их называют, публикующие и пропагандирующие книги вроде «Осторожно, сионизм!» Юрия Иванова.

Время от времени либерально настроенные представители советской интеллигенции уверяли меня, что русофилы пользуются негласным покровительством лиц, занимающих крупные посты в аппарате Коммунистической партии, КГБ, армии и комсомоле. Среди этих покровителей есть горячие поборники лозунга «Россия прежде всего», в том числе неосталинисты и антисемиты, но есть и другие — испытывающие смутное славянское, с правой окраской, недоверие к Западу и разрядке и страстно стремящиеся к прославлению таинственной души России. Доказательством такой симпатии и покровительства со стороны официальных лиц является тот факт, что два консервативных молодежных ежемесячных журнала — «Молодая гвардия» и «Наш современник» — стали известны как органы правых русских националистов, рупор тех, кто поет дифирамбы русской деревне, мечтает о возрождении неосталинизма, идеализирует русские военные победы и восхваляет «величие и возвышенность русской души». Один советский журналист рассказал мне, что после того, как Хрущев разоблачил Сталина, «армии настоятельно потребовалось нечто, могущее послужить идеологическим заменителем для воспитания молодых солдат, и призыв к русской патриотической гордости оказался хорошей альтернативой», правда, только в РСФСР, так как в любой другой республике это вызвало бы недовольство национального меньшинства. При прежнем лидере комсомола Сергее Павлове, непоколебимом консерваторе, в середине 60-х годов были организованы под эгидой комсомола клубы «Родина», в которых молодежь изучала историю дореволюционной России. Считалось, что это послужит противоядием от влияния на молодых западной культуры и поможет заполнить идеологический вакуум, образовавшийся при Хрущеве.

Лишь после того, как однажды мне довелось побеседовать с низеньким старым швейцаром гостиницы «69-ая параллель» в Мурманске, я понял, насколько патриотизм простого русского человека, его ощущение кровного родства со своей землей отличается от патриотизма американцев или англичан. Старику было так приятно, что я, американец, умею говорить по-русски, что он пустился в разглагольствования о красоте и богатстве русского языка и стал объяснять мне, что и это богатство языка, и сила русской нации — порождение особых свойств русской земли. Дружески держа меня за руки своими слабыми старческими руками и радуясь моему вниманию, он поведал мне мистическую историю о древнем мудреце, который советовал русским пожевать щепотку доброй русской землицы и проглотить ее, чтобы пропитаться соками этой земли, которая и является источником русского характера, русской силы и русской культуры. Позднее, читая славянофильские писания, полные той же страсти, я вспоминал старичка-швейцара. Кое-что на эту же тему рассказал мне мой приятель, дипломат из Западной Германии. Речь шла о пасхальной службе в православной церкви на Ленинских горах, куда моего собеседника повел его русский знакомый — член партии. Внутрь церкви они не вошли, а остались стоять вместе с толпой снаружи, наблюдая за полуночной процессией священников и верующих. «Посмотрите на это! — возбужденно сказал дипломату русский. — Я коммунист, неверующий, но как приятно видеть, что наши старые русские обычаи живы и возвращаются».

Наиболее невинное проявление этих настроений — помешательство на коллекционировании и развешивании религиозных икон и погоня за предметами царской старины. Все это стало хобби у людей, занимающих самое высокое положение, — от писателей и генералов до министров. «В начале 60-х, при Хрущеве, на погоню за такими антикварными вещами смотрели косо, — сказала жена моего знакомого журналиста, показав мне красивый комод эпохи Александра и шкаф, относящийся ко временам другого царя. — О том, чтобы купить подобные вещи, тогда нечего было и думать. Но ситуация изменилась, и теперь этим увлекаются самые разные люди».

Парадоксально, что именно Сталин, грузин по происхождению, но великоросс по своей ментальности, узаконил обращение к русскому прошлому. В течение первых пятнадцати лет после большевистской революции русские националистические чувства подавлялись, но потом Сталин начал поощрять возрождение героики царской России — появились фильмы, прославляющие Петра Великого, Ивана Грозного и героические битвы Александра Невского против немецких рыцарей (эти темы актуальны и до сих лор). При Сталине на военную форму вернулись погоны; он восстановил воинские звания и знаки различия царской армии; не скупясь, расточал он похвалы великороссам, отмечая их ведущую роль в войне против Гитлера; из фондов, предназначенных для послевоенной реконструкции, он ассигновал большие суммы на реставрацию сокровищ Эрмитажа и великолепных царских дворцов. После смерти Сталина советская политика в отношении русского населения характеризовалась то приливами, то отливами и отличалась двойственностью. Росло почитание (сохраняющееся и поныне) классической музыки, литературы и балета XIX века, возводились памятники в честь таких чисто русских побед, как победа фельдмаршала Кутузова над Наполеоном, реставрировали несколько крупных храмов и церквей, снося при этом тысячи других архитектурных памятников, и историю по-прежнему писали по старым коммунистическим канонам. Иногда, если официальная поддержка русского национализма ослабевала, бурные националистические чувства начинала проявлять интеллигенция. Примечательный в этом отношении случай произошел в 1973 г. Появились слухи, что Кремль, следуя плану превращения Москвы в «образцовый коммунистический город», собирался утвердить проект реконструкции центра Москвы, предусматривающий снос таких ее архитектурных символов, как старинное здание городской думы (позже — исторического музея) около Красной Площади, здание созданного Станиславским Московского Художественного театра, здание Малого театра (XVIII век) — рядом с Большим театром. Некоторые из наиболее известных в стране ученых, художников, музыкантов и других представителей интеллигенции объединились, чтобы выразить свой протест, и им удалось блокировать этот проект. До этого, в середине 60-х годов, студенты археологического факультета Московского государственного университета ринулись в провинциальные города Севера России, чтобы спасти от сноса некоторые старинные церкви и добиться их отнесения к категории охраняемых исторических памятников первостепенного значения. И студентам это удалось. В те же годы такие музыкальные коллективы, как Русская республиканская академическая хоровая капелла под управлением Александра Юрлова или ансамбль «Мадригал», созданный композитором Андреем Волконским, возродили исполнение церковных песен и кантат. Другие композиторы начали создавать новые произведения по старым религиозным мотивам. Многие из моих знакомых писателей, художников и людей других интеллигентных профессий странствовали по России, осматривая монастыри, развалины церквей, отправлялись в дальние деревни и собирали там предметы старого русского быта, начиная от икон и книг, написанных на церковнославянском языке, и кончая старинной посудой, деревянной утварью и орудиями сельского хозяйства. Страсть к собиранию икон вызвала огромное повышение цен на них. За последнее десятилетие на черном рынке резко подскочили и цены на такие книги, как труды русских религиозных философов начала XX века Николая Бердяева и Павла Флоре нского, не только противоречившие марксизму, но и призывавшие к радикальному обновлению общественной жизни на основе веры — темы, с новой силой зазвучавшие в творчестве Солженицына.