Хедрик Смит - Русские

Незадолго до моего отъезда из Москвы Евгений Евтушенко выразил эти настроения в небольшом стихотворении, высмеивающем либеральных писателей (как я полагаю, включая и его самого), которые, попадая в ловушку «достатка», смягчают тон своих произведений. Это — стихотворение о компромиссе. Герой стихотворения, «раб самоцензуры» Компромисс Компромиссович, говорит о том, что таких, как он, покупают вещами, словно больших детей, — квартирами, мебелью, модными тряпками. И человек теряет свой пыл, а если шумит, то лишь по пьянке.

«Вы должны понять, что мы отстали от Запада на много лет, — задумчиво говорил редактор одного журнала. — В настоящее время, я полагаю, мы находимся примерно там, где вы, американцы, находились после войны, когда вы жадно набросились на материальные блага, которых были лишены в военные годы, — автомобили, дома, одежду. В то время в Америке не было никаких радикальных политических движений, никаких намеков на то, что произошло через 20 лет, хотя ваши нынешние интеллектуальные «отщепенцы» чем-то обязаны и тем людям, и тому времени. И именно теперь, здесь, в нашем обществе, мы видим погоню за дачами, автомобилями, еще не знаю за чем. Люди интересуются только этим и больше ничем. Может быть, после того, как они получат достаточно материальных благ, они станут больше думать о качестве жизни, но это произойдет, может быть, через поколение или два». Эту фразу: «Может быть, через поколение или два» я слыхал очень часто. Русское ощущение времени очень отличается от западного. Русские значительно более терпеливы и, в отличие от американцев и других жителей Запада, не считают, что прогресс в сторону более либерального и свободного общества неизбежен.

И все же разрядка оказала положительное влияние на советскую действительность. Без разрядки, например, президент Америки не смог бы дважды выступать по советскому телевидению; трудно также было бы себе представить сенатора Эдварда Кеннеди, спешащего в сопровождении эскорта советской тайной полиции на полуночную встречу с московскими лидерами еврейского движения за выезд. Судя по реакции русских на прекращение глушения западных радиопередач, разрядка привел к появлению миллионов новых слушателей, которым эти передачи дали хоть некоторое представление о внешнем мире. Заключенные Советским Союзом соглашения по научным, техническим и культурным обменам с Западом значительно расширили контакты между советскими и западными специалистами в последние годы. Желание советского правительства поддерживать эти контакты заставило его прислушаться к гневным протестам Запада против кампании клеветы осенью 1973 г., обрушившейся на Андрея Сахарова, и против варварского, полицейского разгрома — с применением бульдозеров — выставки умеренно бунтарских произведений русских художников годом позже. Для успокоения Запада Кремль прекратил антисахаров скую кампанию и разрешил следующую художественную выставку. Позже, сделав гуманный жест, власти разрешили шахматному гроссмейстеру Борису Спасскому жениться на француженке (правда, это была весьма незначительная уступка, не оказавшая практически никакого влияния на отношение к менее известным личностям в подобной ситуации).

Иногда разрядка побуждала советских лидеров даже несколько приоткрывать завесу секретности. Так, во время политических маневров СССР, направленных на откол Франции от ее западных союзников, президенту Де Голлю в 1966 г. была оказана честь быть первым представителем Запада, посетившим секретный советский космодром в Байконуре (Казахстан), а девять лет спустя импульс, данный разработкой программы «Аполлон-Союз», и настойчивые требования командира Аполлона генерала Томаса Стаффорда заставили русских допустить в Байконур нескольких американцев и даже разрешить американским официальным представителям и корреспондентам посетить станцию управления космическими полетами за пределами Москвы (я вспоминаю наш визит в «Звездный городок» космонавтов, думая о том, как сильно он напоминал мне старый Кремль в Пскове: не только весь комплекс был окружен стенами, но и внутри него были стены, скрывающие наиболее секретные объекты, куда нас так и не пустили). Необходимость хотя бы отчасти соответствовать гласности американской космической программы заставила русских впервые дать возможность своим гражданам увидеть прямую телепередачу о запуске Спутника и следить за ходом выполнения программы «Аполлон-Союз». Кроме того, некоторым американским техническим специалистам было разрешено, правда, с большой задержкой, посетить месторождение природного газа в Сибири, для разработки которого Москва хотела получить американские кредиты. А после того, как Вашингтон был три раза застигнут врасплох значительными советскими закупками зерна, Москва согласилась в 1975 г. вести переговоры о долговременном соглашении, необходимом для того, чтобы в дальнейшем сделать такие закупки менее болезненными для Америки. Однако самым значительным результатом влияния разрядки на судьбы людей явилось согласие Кремля, данное под сильным давлением американского Конгресса, разрешить примерно ста тысячам советских евреев эмигрировать в Израиль и на Запад в первой половине текущего десятилетия (под действием аналогичного, хотя менее открытого и меньше обсуждаемого в СССР, давления со стороны Западной Германии нескольким тысячам немцев также было разрешено покинуть страну). Учитывая особую чувствительность Кремля к поддержанию за границей представления о Советском Союзе как об обетованной стране социализма, разрешение подобной эмиграции было беспрецедентной уступкой, по которой можно было судить как о крайнем недовольстве среди советских евреев, так и о настойчивом желании Брежнева и поддерживающего его окружения обеспечить выгоду от торговли с Соединенными Штатами.

«Вы не представляете себе, как важно иметь эту «третью альтернативу», — говорил писатель-еврей, автор научно-популярных книг, впоследствии эмигрировавший. — Десять лет назад, если вам было невмоготу переносить жизнь под властью Советов, оставалось только… — и он провел пальцем поперек горла. — Теперь, благодаря американской политике разрядки и нужде Советов в этих маленьких зернышках пшеницы, есть три выбора. Либо прежний, — он снова провел пальцем по горлу, — либо вы можете бороться хоть за малую толику свободы, так как вы знаете, что теперь есть третья альтернатива — покинуть страну».

Важно, однако, разобраться, где власти ставят предел этим проявлениям свободы. Как сказал этот писатель, советским евреям было разрешено эмигрировать «в виде исключения» из обычных советских ограничений, накладываемых на путешествие и переезд на жительство в другую страну. Он говорил, что евреям и немцам было разрешено уехать, но это не означает, что такое право гарантировано им навсегда или что остальная сотня с лишним национальностей, проживающих в Советском Союзе, получила такую же привилегию. «Евреи — исключение, — подчеркнул он. — Об этом вам следует помнить. Всегда, когда наши власти сталкиваются с трудной проблемой и вынуждены идти на уступки, они делают это в виде исключения, но изменять по собственному почину правила они не любят».