Хедрик Смит - Русские

Мне казалось, что это является важным фактором в оценке взаимосвязи советских уступок и разрядки. Протесты на Западе уберегли Андрея Сахарова от тюрьмы и предотвратили его исключение из Академии Наук, но они не защитили многих менее известных диссидентов и не привели к интеллектуальной свободе для других советских ученых. Суды над неизвестными Западу диссидентами не прекращались на протяжении всего периода разрядки. Гневные протесты на Западе против варварского разгона бульдозерами выставки современного искусства заставили советские власти разрешить одну или две другие подобные выставки, но не изменили основ контроля над советским искусством.

«Немножко пара следует выпустить, — разъяснял мне молодой писатель после посещения второй, разрешенной, художественной выставки, — но сделано это должно быть так, чтобы вызвать как можно меньше хлопот — немножко длинных волос, немножко джаза, одежда западного стиля для молодежи, небольшая выставка художников. Однако не впадайте в заблуждение: они (власти) и не думают разрешить абстрактное искусство. Никаких крупных изменений в культурной жизни не предвидится».

Эмиграция евреев не изменила того факта, что более 90 % из 250 миллионов советских граждан на протяжении всей своей жизни не провели и одного дня за границами своей страны и, по-видимому, никогда не проведут. Точно так же, разрешение американским астронавтам посетить космодром в Байконуре совсем не свидетельствует о том, что советские космические программы станут достоянием большей гласности. Даже прекращение глушения радиопередач было лишь возвратом к положению, сложившемуся при Хрущеве, который в 1963 г., под влиянием предшествующего расцвета советско-американских отношений, распорядился отменить глушение. После советского вторжения в Чехословакию в 1968 г. Брежнев решил возобновить глушение и, даже когда оно было вновь отменено (в 1973 г.), это не коснулось радиостанции «Свобода» и западно-европейских радиостанций, больше всего занимающихся советскими новостями. Некоторые из моих русских друзей утверждали, кроме того, что с развитием разрядки они наблюдают смягчение политической остроты передач «Голоса Америки», по-видимому, чтобы не дразнить Кремль. Другие были огорчены тем, что в передачах западных радиостанций преобладает информация о положении западной экономики. «Об этом мы можем узнать и из своей прессы, — сухо заметил один учитель, — а нам хотелось бы услышать другие новости, которых не прочтешь в наших газетах».

Советские власти не позволили «выскользнуть» из-под контроля расширившимся контактам с Западом. Каждая отъезжающая делегация ученых или деятелей культуры тщательно проверялась, так же, как и представители СССР на международных съездах, проходивших в Советском Союзе. «Попасть на встречу с американцами это практически то же, что получить допуск в закрытый (оборонный) институт», — жаловался один ученый-естествоиспытатель. Неудивительно, что те, кто не попал в этот привилегированный круг, чувствуют себя более изолированными, чем когда бы то ни было. «Сначала пригласите в Америку всех наших боссов, — говорил один русский ученый американцу, занимавшемуся организацией мероприятий по научному обмену, — и только после того, как они все там побывают, может быть, к вам смогут поехать делегации, действительно состоящие из ученых». Контакты членов делегаций за рубежом контролируются информаторами: часто — это просто входящие в группу ученые, стремящиеся заработать право на дальнейшие постоянные поездки на Запад.

Другими словами, брежневское руководство ясно показало, что не намерено повторять то, что совершенно очевидно считает ошибкой Хрущева — некоторых послаблений внутри страны, сопутствующих ослаблению напряженности в отношениях с заграницей. Несмотря на разрядку, бдительность к иностранной подрывной деятельности в области идеологии остается первостепенной заботой советской прессы. На закрытых лекциях и даже в маленьких летних кинотеатрах в парках русским говорят и показывают, как заграничные туристы, ученые или бизнесмены пытаются провезти религиозную или политическую литературу либо другую «контрабанду» в Советский Союз, чтобы развращать советских людей. Несмотря на то, что в июле 1975 г. на Конференции по европейской безопасности и сотрудничеству было достигнуто соглашение об обмене наблюдателями на крупных военных маневрах в Европе, Москва до сих пор противится проверке выполнения военных соглашений путем инспекции на месте.

Она добилась формального признания фактических границ Восточной Европы, точно так же, как раньше использовала благоприятную атмосферу разрядки, чтобы добиться поддержки своего предложения о принятии Восточной Германии, Кубы и Северного Вьетнама в Организацию Объединенных Наций. Русские согласились с декларацией Конференции относительно воссоединения семей и свободы перемещения между Востоком и Западом. Однако Брежнев открыто предупредил Запад о том, что «никому не следует пытаться на основании тех или иных внешнеполитических соображений предписывать другим народам, каким образом они должны решать свои внутренние дела». Члены Политбюро, вроде Юрия Андропова и Михаила Суслова, высказавшись о том, что беспокойство Запада по поводу прав человека является ничем иным, как маскировкой «идеологического саботажа», подчеркнули тем самым что никаких изменений внутри страны с целью приспособления к Западу не произойдет. Георгий Арбатов, ведущий комментатор в области советско-американских отношений, утверждал, что русские «далеко опередили Запад и, в частности, Соединенные Штаты» в соблюдении прав человека, предусмотренных декларацией Конференции по безопасности. Иными словами, Кремль стремился переложить выполнение условий разрядки только на Запад, чтобы получить все преимущества, связанные с «изменившимся соотношением сил», по выражению советских марксистов, и одновременно свести к минимуму влияние разрядки внутри страны. Брежнев усиленно проповедовал идеи разрядки Западу, но старался не допустить их у себя дома. До сих пор он действовал в этом направлении очень успешно.

Тем не менее на Западе по-прежнему воображают, что торговля преодолеет идеологические барьеры и станет катализатором для конвергенции двух систем. В частности, в Америке считают, что в длительной перспективе торговые отношения смягчат советский полицейский государственный аппарат и посеют семена будущей либерализации. Подобная концепция не отличается новизной. Еще в 1922 г. британский премьер-министр Ллойд Джордж, выступая в парламенте, говорил, что торговля, оказывающая «отрезвляющее действие», покончит с жестокостью, насилием и грубостью большевизма вернее, чем какой-либо другой метод» (действительно, Британия, Германия и Соединенные Штаты вели довольно обширную торговлю со сталинской Россией в 20-е и 30-е годы). Современный вариант этой концепции предполагает, что по мере роста деловых связей между Советским Союзом и капиталистическим Западом некоторые из особенностей капиталистической системы приживутся в России, и Кремлю придется «отпустить гайки» и пойти по пути своего рода рыночного социализма. Как утверждают сторонники этой теории, чем больше советские руководители промышленности будут сталкиваться с западной технологией, а русская публика — с западным образом жизни, тем лучше они поймут преимущества западной системы, что будет стимулировать их стремление к большей свободе и породит стихийное давление, направленное на осуществление коренных реформ в Советском Союзе.