Хедрик Смит - Русские

По приезде в 1971 г. в Москву я сам носился с подобной идеей, но после трех лет проживания здесь я возвращался домой, настроенный значительно более скептически. Брежневская коалиция обратилась к Западу за новой технологией, выбрав этот путь лишь как альтернативу необходимости либерализовать собственную экономику. Когда внутренние экономические реформы 1965 г. провалились, Брежнев и Косыгин решили, что самым быстрым способом модернизации советской промышленности является закупка на Западе компьютеров, нефтехимических заводов, различных современных технологических процессов и внедрение этих готовых производств в советскую систему, а не обеспечение руководителям промышленности, ученым и инженерам необходимой свободы для развития такой технологии собственными силами. Один из моих русских приятелей саркастически заметил, что модернизация советской системы с помощью западной технологии может привести к «сталинизму с компьютерами» — к централизованной, контролируемой, как и прежде, а не более гибкой экономике.

Конечно, в течение длительного периода времени положение, может быть, и изменится. Однако сами советские руководители, по-видимому, не чувствуют никаких неудобств от того, что им придется раскрыть состояние советской экономики перед западными бизнесменами. Много раз советские официальные лица или партийные журналисты подчеркивали, что они предпочитают связи с западными бизнесменами контактам с западными политиками, журналистами или писателями, поскольку, как выразилось некое официальное лицо, «они принимают нашу систему такой, какая она есть», без идеологических возражений. Другими словами, Кремль решил, что побуждениям, вызванным желанием получить прибыль, можно доверять, так как деловые люди Запада слишком заняты своим бизнесом, чтобы служить переносчиками вируса демократии. К тому же, русским не свойственны никакие идеологические угрызения совести по поводу того, с кем они ведут дела. Среди американских поставщиков некоторые из предпочитаемых Советским Союзом партнеров по торговле относились к числу крупнейших американских компаний, выполняющих подряды для армии. Однако если восточно-европейские страны проявляли интерес к экспериментам с новыми формами кооперативного сотрудничества и разного рода сделкам, предусматривающим возможность последующей аренды проданного имущества, то русские были тверды в своем нежелании изменить основную «механику» советской экономики. Это, как мне кажется, было обусловлено причинами не идеологического порядка, а боязнью допустить распыление власти. И когда, казалось, все уже сказано и сделано, Кремль вдруг снова возвращался к традиции сосредоточения в центре всей реальной власти в области принятия решений.

Западные представления о том, что торговля вызовет в русском народе непреодолимое, стихийное стремление к большей свободе, наивно игнорируют советскую — и русскую — историю. Это — западная теория, основывающаяся на западном опыте. В прошлом основные изменения в советской системе осуществлялись не под давлением советского народа, а по решению властей. Именно Сталин был инициатором пятилетнего плана индустриализации и принял решение о коллективизации сельского хозяйства в 1928 г; Хрущев, разоблачивший культ Сталина в 1956 г., реорганизовал затем всю партийную структуру и ввел в стране управление экономикой по территориальному принципу; половинчатые и провалившиеся экономические реформы 1965 г. имели своими авторами Брежнева и Косыгина.

Точно так же и разрядка, как таковая, являлась политикой, которой решило придерживаться советское руководство в своих собственных целях, и тщательно им контролировался. Те небольшие изменения, которые она принесла с собой, удерживались в рамках, предотвращающих фундаментальные реформы. Что действительно имело место, так это процесс прививки, приспособления западной технологии к местным нуждам или допущение отдельных исключений и незначительных изменений, но отнюдь не радикальные преобразования. Западным техническим специалистам теперь могут разрешить посещение некоторых газовых и нефтяных месторождений Сибири, чтобы поощрить вложение в них западных капиталов, но к другим многочисленным промышленным объектам, интерес к которым является логическим следствием деловых связей этих специалистов с СССР, их не допускают. Например, представители фирмы Ай-Би-Эм могут быть приглашены для установки наборных машин с ЭВМ в типографиях газет «Правда» и «Известия» или для наладки системы управления, использующей ЭВМ, на Камском автомобильном заводе, но, поскольку советские власти не желают выдавать визы на проживание в стране больше чем двум сотрудникам Ай-Би-Эм одновременно, фирма вынуждена держать большинство требующихся для этих работ специалистов в Западной Европе и оттуда периодически посылать их в СССР.

Соображения безопасности и контроля над контактами берут вверх над соображениями удобства или эффективности. В результате, до сих пор незаметно, чтобы культурный обмен, расширение торговли или уравновешивание атомной мощи — все, что мы, в общем, понимаем под разрядкой, — дали хоть какие-нибудь ростки, которые, развиваясь, привели бы к ощутимым изменениям советской системы. Это является следствием замечательного умения Кремля изолировать свое население от заражения свободными идеями с Запада.

Разрядка международной напряженности оказалась явлением, противоречащим не только советской системе всеохватывающего контроля, но и гораздо более серьезным факторам — всему опыту русской истории, русской инерции и складу ума русского человека, выработавшимся на протяжении столетий. Жители Запада, увлеченные представлением о конвергенции, часто упускают из виду истинно русский характер современной России. Мы отдаем себе отчет в том, что Россия — страна с многовековой историей; тем не менее мы быстро забываем ее прошлое, когда думаем о ее настоящем и будущем. Было бы, конечно, глупо утверждать, что большевистская революция, явившаяся одним из самых значительных событий нашего века, не привела ни к каким изменениям. Были сметены царизм и старая аристократия, а затем, во времена Сталина, была преобразована вся экономика. Вся риторика общественной жизни в настоящее время бесспорно коммунистическая. Однако, чем дольше я жил в Москве, тем меньше я ощущал коммунистический дух страны и тем больше я осознавал, насколько чисто русской она является в действительности. Вместо того, чтобы изменить централизованную авторитарную систему правления, унаследованную от царизма, коммунисты усилили ее, сделали более всеобъемлющей и эффективной. Их грандиозные стройки, возводившиеся в неоправданной спешке, любой ценой, не были в полном смысле этого слова чем-то новым, а лишь современным вариантом строительства Петром Великим Санкт-Петербурга на костях своих подданых. Резкие социальные сдвиги в первые два десятилетия советской власти вызвали, разумеется, большие изменения, но теперь появился новый правящий класс, так же ревностно охраняющий свою власть и привилегии, как и дворянство во времена царизма. Как это ни парадоксально, создается впечатление, что Россия постепенно возвращается ко многим своим старым порядкам.