Хедрик Смит - Русские

Директор, лысеющий добродушный пожилой человек в очках со стальной оправой, приветливо улыбающийся, был не так строг, как учительница второго класса. Тем не менее из этого собрания мне стало ясно, насколько весь стиль взаимоотношений в советской школе отличается от того, что я привык ощущать, бывая на родительских собраниях в Америке. Там родители с гордостью рассматривают выставленные на стенде работы своих детей и с радостным волнением слушают, как их отпрысков расхваливают классные руководители. А если кто-нибудь и высказывает свои жалобы во всеуслышание, то обычно это родители, недовольные директором. Позднее я узнал, что некоторые русские родители, как это принято и в Америке, работают в родительских комитетах, помогая учителям налаживать дисциплину или принимая участие в программах помощи детям из малообеспеченных семей, например, в приобретении учебников. Кроме того, как показало короткое обсуждение проблем, связанных с телевизором, более образованные советские родители уже меньше, чем предыдущие поколения родителей, боятся оспаривать мнения методистов школьного воспитания или школьных руководителей и иногда подают голос на родительских собраниях. Русский приятель рассказал мне, как в одной московской школе мать решилась спросить, почему директор, он же учитель истории, сказал на уроке, что Христос — один из богов греческой мифологии. «За что вы на него нападаете? — примирительно пробормотала сидевшая рядом с ней бабушка. — Ведь по этому поводу существуют разные теории». Впрочем, главное, что мы поняли из нашего первого родительского собрания — это несколько основных положений советской педагогической системы. Нам показалась жестокой практика публичного «бичевания» за плохое поведение или плохую учебу, но это — основной метод советской системы в области воспитания и детей, и взрослых, применяемый с целью принуждения людей к тому, чтобы они каждый свой шаг выверяли в соответствии с требуемой линией поведения.

С раннего возраста все познают бесполезность спора с представителями власти, с критикующей общественностью; это показала и пассивность родителей на собрании. Более того, по-видимому, все считали, что школьные учителя лучше родителей знают, как воспитывать детей, и что школа должна давать указания родителям и устанавливать нормы воспитания, а не наоборот.

Тем не менее жизнь детей резко разграничена на две сферы. С одной стороны, в школе они подчинены строгому надзору, и каждый шаг их оговорен правилами, а с другой, — дома их окружаем атмосфера поблажек, там они могут делать, что угодно, им во всем потакают и стараются оградить от всяких неприятностей. В душе русские относятся к детям с большой нежностью. Я не раз сталкивался с весьма распространенной точкой зрения, высказываемой и официальными лицами, о том, что дети должны находиться на особом положении, потому что они — «наше будущее». Но я подозреваю, что истинная причина такого отношения скорее эмоциональная. В силу своей сентиментальности русские обожают детей; невинность, присущая детству, вызывает у них чувство зависти и восхищения.

Когда мы бывали на колхозных рынках, колхозницы нередко давали живые цветы или какие-нибудь другие маленькие подарки нашей трехлетней дочурке Лесли, трепали ее по подбородку, называли всякими ласковыми именами. Строгие таможенники буквально таяли при виде наших детей и пропускали нас иногда без проверки. Официантки в ресторанах, не обращая внимания на других посетителей, суетились вокруг наших детей. Как-то мы приехали в Ленинград на машине из Хельсинки, и администратор гостиницы не могла найти запись о том, что для нас заказан номер. Время обеда уже давно прошло, и мы были голодны, а администратор попросила нас подождать, пока обслужит группу из семидесяти студентов, прибывших после нас. Но стоило мне посадить Лесли на выступ окошечка администратора, как другая служащая тут же сжалилась над нами: «Ольга, — с чувством проговорила она, — у них же малышка». Комнаты сразу нашлись.

Эта тенденция — все для детей — наблюдается и в официальном мире. В колхозах, где мне довелось побывать, ясли оказывались нередко самым впечатляющим и уж наверняка самым чистым местом, составляющим предмет гордости властей и непременно показываемым экскурсантам. В городе нефтяников Альметьевске меня вместе с другими членами делегации иностранных журналистов пригласили в пионерский лагерь нефтяного треста. Местные власти гордились этим лагерем и по праву — расположенный глубоко в лесу, он производил приятное впечатление, был хорошо ухожен. Мне рассказывали, что в Мурманске, где два месяца в году длится полярная ночь, свежие фрукты и овощи, витамины и искусственное солнечное облучение предоставляют в первую очередь детям. В детском саду-яслях № 101 мы с Энн наблюдали такую картину: малыши, едва научившиеся ходить, раздевались до трусиков, надевали темные очки и становились в круг так, чтобы, словно в детской игре, большие пальцы их ног касались очерченной мелом линии. «Хорошо, дети, — говорила доктор Тамара Пономарева. — Руки над головой». И вверх взмывали пятнадцать пар рук, а голые животики купались тем временем в лучах мертвенного света кварцевой лампы, установленной в центре круга.

— Мне темно, — заявила крошка с бантом в волосах, стаскивая очки.

— Маша, — строго сказала матрона в белом халате, — очки снимать нельзя.

Потом, по команде, дети все разом повернулись, чтобы слегка «поджарить» спину. Мне рассказали, что такую процедуру продолжительностью в 6–8 минут проводят в течение зимы ежедневно. В столовой повара показали нам небольшие порции салата из тертой моркови и ломтики свежего лимона (к чаю), предназначенные для детей. «Лучшее мы предоставляем детям, — сказала доктор Пономарева, — они — наше будущее».

Дома жизнь семьи практически вертится вокруг ребенка, особенно если он еще маленький. Поскольку в большинстве городских семей есть только один ребенок, вся привязанность и суетливая опека, на какие только способны русские родители, сконцентрированы на этом маленьком существе. «Они обращаются с нами так, словно мы — куклы, а не люди», — пожаловался на редкость самостоятельный 14-летний мальчик. Этому мальчику хотелось чувствовать себя более взрослым, но, как правило, детям нравится, что их балуют. Наша учительница русского языка обожала наряжать свою двухлетнюю дочурку Лизу в плиссированные юбочки и повязывать ей волосы бантом из белого органди. Отец баловал Лизу, покупая ей бесчисленное множество экстравагантных игрушечных зверюшек и кукол, в основном импортных, хотя импортные вещи — роскошь, которую он гораздо реже позволял себе или жене.