Дун Цин - Чтецы

Китайской авиационной отрасли в 2016 году исполнилось ровно шестьдесят лет. За эти годы мы добились многого: созданы атомная и водородная бомбы, выведен в космос искусственный спутник, начались пилотируемые полеты в космос, исследования Луны. За это время мы столько раз произнесли это драгоценное слово – «впервые». Как же повезло людям, которые видели каждое такое «впервые» своими глазами! Один из них – наш сегодняшний гость, Ян Ливэй.

15 октября 2003 года ровно в девять часов утра Китай отправил в космос своего первого космонавта. В назначенное время космический корабль «Шэньчжоу-5» стартовал: внизу ракеты-носителя раздался оглушительный грохот, заработали двигатели махины, весящей несколько сот тонн, из восьми двигателей одновременно вылетели языки пламени от сгорающего в них высокоэнергетического топлива. Их подъемная сила оторвала от земли корабль весом 487 тонн, пустыня вокруг задрожала, воздух наполнился громким гулом. В этом космическом корабле находился Ян Ливэй, первый космонавт Китая.

Обычные люди видят в космосе прекрасную загадку. Но для отправляющихся туда космонавтов это трудная и опасная работа. Там нет силы тяжести, кислорода и воды, надо находиться внутри наглухо закрытого тесного корабля, испытывать перегрузки, которые сменяются невесомостью. Чтобы успешно выполнить полетное задание, Ян Ливэй прошел интенсивную подготовку, которую выдержит далеко не каждый.

Этот исторический полет в космос продолжался 21 час 23 минуты, после чего люди всего мира запомнили имя космонавта: Ян Ливэй. Его героический подвиг и бесстрашие заслужили уважение всего народа Китая, привлекли взоры всего человечества. В ноябре 2003 года Ян Ливэю было присвоено почетное звание «Герой космоса».

Дун Цин:Когда я рассказываю о вашем «впервые» – ведь вместе с вашей мечтой впервые осуществилась мечта всей китайской нации, – я сама чувствую подъем, огонь в крови. Этот день – 15 октября 2003 года – стал, наверное, самым главным в вашей жизни?

Ян Ливэй:Он действительно запомнится мне на всю жизнь. И все последующие задания каждый раз заставляют меня вспоминать тот самый «первый раз». Когда наша ракета-носитель успешно оторвалась от земной поверхности и ушла в космическое пространство, я думаю, сердца очень многих отправились туда вместе с ней. Этот момент был «самым первым» не только для меня одного, но и для огромного количества людей, для всех космонавтов – всех, кто десятилетиями упорного труда шел к этому «впервые». Очень много людей долго и последовательно создавали этот «самый первый раз».

Дун Цин:Старт состоялся ровно в девять часов по пекинскому времени, правильно? А потом был подъем в космическое пространство и, наверное, самые волнующие и опасные 26 секунд…

Ян Ливэй:Да. Это было вскоре после старта, на высоте тридцати с небольшим километров от поверхности. Возникла низкочастотная вибрация ракеты-носителя. Мне тогда казалось, что я могу не выдержать. Я думал, что погибну, – такая была вибрация. Ощущение создавалось такое, словно я нахожусь в центре круга из огромных барабанов, которые гремят одновременно.

Дун Цин:В тот момент с Земли вас видели? На приборах было ваше изображение?

Ян Ливэй:В то время и контроль, и наземные службы слежения были, конечно, не на том уровне, на котором они находятся сейчас. После старта в командном пункте была полная тишина. В тот момент мое изображение, которое передавалось из спускаемого отсека, замерло, остановилось. И никто не знал, что делать.

Дун Цин:Как будто в стоп-кадре…

Ян Ливэй:Все были очень напряжены. Я очень хорошо помню, как через три минуты двадцать секунд после старта отошел головной обтекатель. Поскольку мы стартовали в девять утра, в иллюминатор спускаемого отсека сразу ворвался поток солнечного света – очень-очень яркий, слепяще-яркий. Я заморгал, а в зале управления полетом кто-то выдохнул с облегчением и сказал: «Смотри, так он живой, видишь – веки двигаются!»

Тогда я еще не знал, что возникла нештатная ситуация. Я думал, что так и должно быть и это со мной что-то не так. Когда вернулся, пообщался с коллегами по проекту. Впоследствии, уже к моменту запуска «Шэньчжоу-7», это всё было полностью устранено.

Дун Цин:Таким образом, ваш «самый первый раз» дал много ценной информации для следующих космонавтов?

Ян Ливэй:Именно так. В то время полет был – как на старом пассажирском поезде. Помните их, такие зеленые, медленные? А сейчас это, конечно, как суперэкспресс.

Дун Цин:И, кстати, в 2003 году было много происшествий, связанных с полетами в космос, – в Америке, России, Бразилии… Погибли астронавты…

Ян Ливэй:Да. Я очень хорошо это помню. 1 февраля, когда произошел инцидент с американским шаттлом «Колумбия», у нас отмечали Праздник весны. Я помню, как всех космонавтов собрали и устроили конференцию. Фактически она потом перешла в рабочее собрание, как у добровольцев перед отправкой на фронт. Мы ведь понимаем, что наша работа связана с высоким риском. Это не просто профессия, которую мы выбрали, не просто рабочие обязанности. В еще большей степени это наш долг перед страной, перед нацией.

Дун Цин:Когда ваша семья узнала, что вы 15 октября отправитесь в космос, как они реагировали?

Ян Ливэй:Отец, мать, жена, дети – все очень волновались. Я видел, как отец сидел на подоконнике и курил одну сигарету за другой, всю ночь не мог уснуть. И мать, и жена тоже переживали.

Если оглянуться назад, то понятно, что все участники проекта так себя чувствовали. Когда объявили, что корабль поднялся на высоту двухсот километров, вышел на орбиту – то есть когда стало понятно, что запуск прошел успешно, – наш руководитель «номер ноль» бросил трубку и заплакал. Очень многие плакали – даже старые ученые, уже седые… Когда я вернулся и вошел в космический центр, старые товарищи (кто уже на пенсии) держали меня за руки и со слезами говорили: «Какая всё-таки жалость – столько лет работать в космической отрасли и не отправить тебя в космос своими руками!» Но ведь фактически именно Родина и народ отправили нас, космонавтов, в космос. Это совсем не преувеличение.