Игорь Бунич - Второе пришествие в гневе

Далее Тиббетс пробрался через десятиметровый тоннель, связывающий носовые и хвостовые помещения «Энолы Гей». В хвостовой кабине находились Кэрон, Стиборик, Шумард и все еще спящий Безер.

Тиббетс обратился к хвостовому стрелку:

— Боб, ты уже вычислил, что за «подарок» мы несем японцам?

— Полковник, — ответил Кэрон, — я не хочу быть расстрелянным за разглашение военной тайны.

Тиббетс улыбнулся, — Сейчас это уже не имеет значения, мы на пути к выполнению задачи. Можешь говорить, сколько хочешь.

Кэрон знал, что в бомболюках «Энолы Гей» находится какая-то «супервзрывчатка».

— Это безумие придумали химики? — спросил он командира.

— Не совсем так, — ответил Тиббетс.

— Значит, физики?

— Да, — признался Тиббетс и повернулся, чтобы забраться обратно в тоннель. Кэрон удержал полковника за ногу, — Разрешите вопрос, сэр. Мы расщепили атом?

Тиббетс с удивлением взглянул на хвостового стрелка и, не отвечая, протиснулся в тоннель.

Задавая этот вопрос, Кэрон просто вспомнил фразу, прочитанную им когда-то в одном из научных журналов, хотя он понятия не имел о том, что эта фраза означает.

Вернувшись в пилотскую кабину, Тиббетс взял управление бомбардировщика на себя и начал спускаться на высоту три тысячи метров, готовясь к рандеву с самолетами-наблюдателями над Иводзимой. На востоке, скрываясь и появляясь из облаков, светила полная луна. Небо на горизонте стало сереть.

Ко времени, когда «Энола Гей» появилась над Иводзимой, небо уже окрасилось в бледно-розовые тона, которые становились все ярче.

«Энола Гей» прибыла в точку рандеву точно в рассчетное время.

Заложив круг, Тиббетс ожидал бомбардировщиков с наблюдателями. В 04:55 появились «Великий Артист» и B-29 № 91, последовав по кругу за «Энолой Гей» на высоте три тысячи метров. Когда полностью рассвело, бомбардировщики, построившись широким клином, во главе которого шел Тиббетс, взяли курс к Сикоку, одному из главных островов Японии.

Пролетая над Иводзимой, Тиббетс, используя заранее условленную фразеологию, передал по радио на базу: «Все идет по плану». На базе должны были понять, что они прошли над Иводзимой. С Тиниана кратко ответили: «Удачи».

На Иводзиме экипаж бомбардировщика «Топ Сикрет» позволил себе расслабиться из состояния полной готовности. Было ясно, что сегодня они не понадобятся.

Не очень спеша, со скоростью двести пять миль в час, «Энола Гей», «Великий Артист» и бомбардировщик № 91 продолжали следовать в северном направлении.

На «Эноле Гей» проснулся Безер, и сержант Кэрон сунул ему в руки чашку с кофе. Выпив кофе, Безер стал проверять свою аппаратуру. Шкалы приборов находились на уровне глаз лейтенанта, когда тот сидел на полу. Специальные приемники, пеленгаторы и спектральные анализаторы и дешифраторы позволяли Безеру следить за частотами центров управления истребительной авиацией противника, их наземных средств ПВО, а также за сигналами радиолокаторов, которые могли бы вызвать преждевременный взрыв атомной бомбы. Специальные наушники позволяли Безеру прослушивать каждым ухом различные частоты.

Одним ухом лейтенант слышал разговор руководителя полетов на Окинаве с бомбардировщиками авианосцев, возвращавшихся из боевого вылета, другим — переговоры летающих лодок, кружившихся у побережья Японии. Было приятно убедиться, что спасательные «Каталины» находятся на своем месте.

Внезапно на одном из приборов Безер зафиксировал японский сигнал раннего предупреждения. Лейтенант слышал импульс радиолокатора противника, который, совершив еще одну развертку, точно засек «Энолу Гей». Затем последовал постоянный импульс, говорящий о том, что за их бомбардировщиком установлено слежение.

Элемент внезапности, считавшийся главным средством защиты «Энолы Гей», был утрачен.

Безер решил никому об этом не докладывать, чтобы не волновать Тиббетса и других членов экипажа на этой стадии полета. Он решил немного подождать. Стрелка часов уже перевалила за 06:30, когда лейтенант Джеппсон, спустившись в бомболюк, осторожно вывинтил из корпуса бомбы три зеленых предохранителя и вставил красный штеккер. Теперь атомная бомба была в полной боевой готовности. Даже не очень эмоциональный Джеппсон осознал в душе, что это «исторический момент».

Выбравшись наверх, он доложил об этом Пэрсонсу, а тот, в свою очередь, Тиббетсу.

Тиббетс включил СПУ и обратился к экипажу:

«Внимание всем! Говорит командир. Сообщаю: мы несем первую в мире атомную бомбу!»

Ответом было шумное и хриплое дыхание слушателей. Капитан Люис громко присвистнул. Теперь ему все, наконец, стало понятно. Между тем, Тиббетс продолжал: «Когда мы сбросим бомбу, лейтенант Безер будет записывать нашу реакцию на то, что нам предстоит увидеть. Эта запись войдет в историю. Так что следите за своими выражениями. Без нецензурщины!»

Затем Тиббетс обратился персонально к сержанту Кэрону:

«Боб, ты был прав — мы расщепили атом. Теперь иди к своим пулеметам. Мы входим в зону действия их истребителей».

В Хиросиме подполковник Какузо Ойя прибыл в 07:00 в штаб 2-й армии, чтобы ознакомиться с последними разведсводками, которые могли был понадобиться через два часа на совещании в присутствии командующего. Пока он просматривал сводки, прибыли полковник Кумао Имото и другие старшие офицеры.

После того, как подошли полковник Катаяма и подполковник, корейский принц РиГу, все направились в офицерский клуб, где должно было состояться совещание. Фельдмаршал Хата находился еще дома, молясь у семейного алтаря.

Капитан 1 ранга Мицуо Футида, прославленный герой Перл-Харбора, находившийся в Хиросиме в течение последних десяти дней для обсуждения различных вопросов, связанных с отражением возможного американского вторжения, также должен был присутствовать на этом совещании. Однако, в последний момент Футида был срочно вызван в Нару, вблизи Киото, где находился новый штаб военно-морских сил. Для решения некоторых технических проблем, как ему сообщили.

Находившемуся в сельской местности под Хиросимой доктору Каору Сима понадобилось гораздо больше времени, чтобы добраться до города, чем он предполагал. Он считал, что будет хорошо, если он доберется к полудню до своей клиники.

На базе истребительной авиации в Симонсеки, примерно в ста милях юго-западнее Хиросимы, лейтенант Мацуо Ясудзава, инструктор пилотов-камикадзе, запустил двигатель на своем двухместном учебном самолете. Он должен был доставить в Хиросиму на совещание у фельдмаршала Хата одного майора, исполняющего обязанности командира авиабазы. Ясудзава рассчитывал прибыть в Хиросиму еще до восьми утра.

Проверив ремни безопасности на своем пассажире и получив разрешение на взлет, лейтенант начал свой сорокаминутный полет к Хиросиме. Курс Ясудзавы шел примерно под прямым углом к курсу «Энолы Гей», которая в этот момент входила в воздушное пространство Японии.