Герман Устинов - Смена эпох

Посевная была долгой и трудной. Работали в поле весь ноябрь, да и часть декабря прихватили. Неудивительно. В Маликах всего десяток упряжек буйволов, так что большую часть земли пришлось пахать вручную, деревянной сохой. И все же сделали все, что задумали. Посеяли и хлопок, и пшеницу, посадили овощи. Вернули к жизни часть виноградников и садов, славившихся в прошлом своими урожаями.

…Приехав в Малики, Мухаммад меньше всего думал, в какой же он все-таки будет находиться здесь должности, просто считал себя посланцем новой власти, ее уполномоченным в этих местах. За неполный год своего пребывания в кишлаке он был и его старостой, и главным агрономом, а при необходимости и доктором, и судьей. Но со временем к этим обязанностям прибавилась и еще одна, которую он считает особенно почетной.

Поначалу в селении были лишь два члена партии — он сам да его брат Гафур. Но в общих заботах, больших и горячих делах у Мухаммада появились надежные друзья, боевые помощники, на которых можно было положиться всегда и во всем. Долгими вечерами при свете керосиновой лампы Мухаммад говорил с ними о завтрашнем дне республики, о друзьях и врагах афганской революции, о целях и задачах, которые ставит перед собой Народно-демократическая партия Афганистана. И понемногу, но уверенно число партийцев в Маликах стало расти. Создали свою организацию. Кому возглавить ее — на этот счет ни у кого не было сомнений.

И теперь, когда Мухаммаду приходится подписывать деловые бумаги или представляться в уездных и провинциальных учреждениях, он с гордостью называет себя секретарем партийной организации кишлака Малики. Гордость эта вполне обоснованна. В афганской деревне, которая лишь пробуждается к новой жизни, пока еще мало членов НДПА, а сильных, деятельных партийных организаций и вовсе считанное число.

В провинциальном центре внимательно следили за успехами тех, кто по воле партии, по зову собственного сердца год назад выехал в глубинные районы провинции. И все более становилось очевидным, что бывший технический секретарь парткома Мухаммад Расул хоть в чем-то, а все время опережает своих товарищей.

— Смотрите, — листает свои записки первый секретарь парткома, в прошлом журналист, главный редактор столичной газеты «Соб» («Победитель») Мамад Вали, — что ни месяц, в Маликах какое-то событие. Открыли курсы ликбеза. Начала работать библиотека. Создали женскую и молодежную организацию. Построили школу, сейчас там идут занятия. Купили восемь коров. Незначительный факт вроде бы, но это же по стакану молока в день каждому ребенку. А в будущем свое стадо… Сейчас на повестке дня — организация кооператива. Словом, по всем статьям наш Мухаммад идет впереди.

— Нашел человек себя? — говорю я.

— Я думаю, он особо и не задумывался об этом. Он искал другое: как помочь людям, как принести наибольшую пользу своей партии. И это ему удалось.

Этот путь она проделывала дважды в неделю. Наскоро перекусив после занятий в лицее, бежала на автобусную остановку Мирвайс-майдан в самом центре Кабула. Двадцать минут езды до конца маршрута. И еще десять — пешком, извилистой и узкой тропой, ведущей через дехканские поля к пригородному кишлаку Калай-Вахед. Там была первая в ее жизни «собственная» школа, которую она организовала восемь месяцев назад, где была и «директором», и единственным учителем.

К первому уроку Мари Эсматьяр готовилась невероятно тщательно. Знала: половина победы зависит от него. Вместе с сорокалетним Азизом, предоставившим под школу свой дом, загнали в сарай кур, чисто вымели двор, повесили на старое дерево классную доску, выхлопали и расстелили в его тени циновки. Бережно сложили стопками привезенное из Кабула богатство: буквари, учебники арифметики, тетради, коробки с карандашами, две палочки мела.

Когда все ученики и ученицы собрались, в первый день их было семнадцать, Мари подошла к дереву и звонким, торжественным голосом сказала:

— Братья и сестры! Сегодня открывается новая страница в вашей жизни. Здесь вы научитесь грамоте и счету. Не пройдет и года, а каждый из вас сможет прочесть газету, написать близким письмо. Многое в мире перестанет быть для вас загадкой…

Она не могла обратиться к ним со словами: «Уважаемые дети…» Старшему из сидевших в «классе», дяде Муззафару, было не меньше шестидесяти, хотя он, как и большинство простых афганцев, не знал точно своего возраста. А самым юным ученицам, Розие и Фриште, по 13–14 лет. Какие это дети — невесты по деревенскому счету. Кишлачная же несмелая детвора толпилась на улице, за дувалом, завороженно слушая слова городской учительницы.

— «Алеф» в нашем алфавите — буква первая. С этой буквы начинается много хороших слов. К примеру, Азиз — это и имя нашего хозяина, и «дорогой». Ау — олень, асп — лошадь, аб — вода. Без буквы «алеф» не напишешь слово нан — хлеб и мадер — мать. С этой буквы начинается имя нашей родины — Афганистан…

В ту пору Мари Эсматьяр только-только сравнялось восемнадцать лет. За год до этого, когда девушка училась в предпоследнем классе лицея «Рабия», она вместе со своей подругой Миной вступила в партию. Школьная партячейка несколько раз давала ей различные поручения — выступить с политбеседой на частной фабрике кока-кола, подготовить концерт для раненых бойцов народной армии… Но вот недавно ее пригласил секретарь райкома партии их столичного района Кабул-3 и попросил создать курсы ликбеза в близком от города подшефном райкому кишлаке Калай-Вахед.

— Страшно важно. Люди там хорошие, надо бы сколотить кооператив. А как? На весь кишлак ни одного грамотного, случись ссуду получать — расписаться в банке не смогут… Но предупреждаю: дело это сугубо добровольное. Вокруг кишлака пошаливают душманы. Правда, на дороге, ведущей к нему из города, установлен пост защитников революции, да и в Калай-Вахеде небольшой отряд самообороны. Но случиться может всякое. Побаиваешься — откажись, в обиде не будем.

— Зачем же я в партию вступала? — залилась краской Мари. — Я откажусь, другой откажется — так революцию не делают…

Дома ее решение не было воспринято просто, как очевидное. Мать сразу в слезы: «Добро бы в Кабуле… Как ты, беззащитная девчонка, будешь одна ходить в такое опасное место…» Отец, работник министерства сельского хозяйства, член партии еще с дореволюционным стажем, возражал: «Чем же оно опасное? Другое дело — у тебя последний класс, выпускные экзамены в лицее, вступительные в университете…»

— Справлюсь! — весело и звонко отвечала Мари. Родители с сомнением и тревогой глядели на ее худенькую фигурку, совсем еще детское лицо и только покачивали головами.

Уже на второе занятие во двор Азиза пришло вдвое больше людей. Когда же число учеников достигло пятидесяти, Мари перепугалась. На семинаре для преподавателей курсов ликбеза их предупреждали: не набирайте много учеников в кружок — пострадает качество обучения. «Я очень тронута, что мои уроки понравились вам, — сказала она Азизу, который стал старостой кружка, — но давайте остановимся на этой цифре. Закончим учебу, выпустим вас и проведем новый набор…»